Панельное домостроение стало ответом XX века на вечную потребность людей в недорогом и качественном жилье. Справочники подсказывают, что первое их воплощение в реальность произошло в 1910 году в Куинсе, районе Нью-Йорка. В те годы США были воплощением технического прогресса в мировом масштабе. Отцом панельного строительства жилья считается инженер и архитектор Гросвенора Аттербери, позже его идеи развил великий французский архитектор Ле Корбюзье.
ФОТО Александра ДРОЗДОВА/ИНТЕРПРЕСС
Когда первые панельные дома «вышли в свет», они приглянулись далеко не всем. С развитием массового панельного домостроения этот вид конструкций стал ассоциироваться с бесконечным тиражированием однотипных строений. В наши дни и панели, и экономика строительства в корне изменились, и типовой подход возвращается на рынок.
Наследство Никиты Сергеевича
Не будем углубляться в экскурсы — про историю панельного домостроения написаны горы книг. Отметим, что основные принципы — подчеркнутый функционализм, стандартность, использование современных материалов, а также минимальная себестоимость возведения как нельзя лучше подошли социалистической идеологии. Хотя даже в 1960-е в нашей стране для начальства старались построить что-то поизысканнее. Но все же отсутствие рынка квартир лишало гражданина права требовать что-то получше за свои деньги.
Хрущёвский миф о строительстве жилья
В СССР массовое строительство связывают с периодом правления Никиты Хрущева. Хотя первые опыты по созданию таких домов относятся к последним годам жизни Иосифа Сталина (1945 год — одноэтажный дом в Березовском Свердловской области, 1948-й — четырехэтажный дом на Соколиной Горе в Москве), но в данном случае народ прав. Одно дело — эксперимент, а другое — внедрение в широкие массы.
Тренд на упрощение конструкций и внешнего вида зданий нельзя осуждать — надо было удовлетворять первичную потребность в крыше над головой. Даже кирпичное домостроение с 1953 года на 80% стало производиться по типовым проектам. Но если нет задачи сделать хорошо, хоть и дорого, то кирпич проигрывает. Панель будет дешевле.
Кирпичом по крупноблочным
В Ленинграде панельное домостроение прописалось в 1955 году с отставанием не только от главной столицы, но и от ряда городов. Историк архитектуры Дмитрий Гусаров считает, что у задержки было несколько причин.
Во-первых, в городе на Неве была хорошо развита предыдущая технология — блочного строительства. Пока архитекторы и инженеры не исчерпали ее полностью, они не собирались от нее отказываться.
Во-вторых, база для панельного домостроения была готова только к 1954 году (пионером стал завод ЖБИ № 5).
В-третьих, сыграла роль обособленность проектировочных мощностей институтов от общесоюзных коллег.
В-четвертых, в Ленинграде были довольно развитые мощности кирпичных заводов.
В плановой экономике отказ от устоявшейся цепочки всегда болезнен: кто-то теряет работу, а поиск прибыли не является главной целью. Это часто тормозит прогресс. Но, когда общесоюзный центр приказал наращивать темпы жилищного строительства, отступать было некуда.
CivCor | Массовое Жилищное Строительство
Ленинградский минимализм
В последующие десятилетия мысли архитекторов, конструкторов и инженеров шли по такому пути — как сделать дома еще более дешевыми, быстрее возводимыми. Если первые «панельки» по потребительским характеристикам относительно немного уступали сталинским домам классических форм, то к середине 1960-х минимализм победил.
В брежневский период требования к комфорту стали нарастать. Наконец, в 1970-е годы даже в СССР на землю городов начали смотреть как на ценный ресурс и относительно малонаселенные кварталы пятиэтажек стали слишком большой роскошью для мегаполисов.
Основные вехи на этом пути:
а) первая комплексная квартальная застройка. Проект разработан авторским коллективом мастерской № 5 института «Ленпроект» (архитекторы Е. Левинсон, Д. Гольдгор, Г. Александров, А. Шприц, И. Райлян, И. Тевьян и А. Аланнэ). Их замысел двух кварталов реализован в 1956 — 1958 годах в Щемиловке Невского района. Дома на улицах Полярников, Седова и Ивановской до сих пор стоят и неплохо выглядят. В 1958 году Никита Хрущев лично осматривал эти кварталы и остался доволен;
б) знаменитая ленинградская серия пятиэтажек 1-506. Это панельная серия из довольно скудного набора форм и сюжетов. Эта серия домов была сильно зажата в тиски индустриализации, и архитекторам необходимо было показывать экономию во всем и создавать, по сути, минимум три не похожих друг на друга района застройки с добротными домами, где каждый район имеет свои мотивы и сюжеты;
в) район проспекта Елизарова. Там впервые появилась пестрая метлахская плитка из саурежского гипса. Малая Охта известна разноцветными оптимистичной раскраски домами с двойными окнами на панелях и рядом деликатных деталей — фризы, торцы, балконы. «А также заслуживает внимания и район Кантемировской улицы, где есть совсем уж уникальные для Петербурга дома «с чешуйками», решенные в одной колористической гамме — песчаные и светло-оранжевые с разделением и подчеркиванием тонкими изящными рубиновыми линиями», — пишет Дмитрий Гусаров. В итоге в период расцвета пятиэтажек наш город получил эти дома примерно двадцати пяти серий.
Эталоны простоты
На мой взгляд, типичными представителями стиля можно считать дома серии ГИ. Таковые обильно представлены в Московском, Кировском и Красносельском районах — без балконов, лишь по две квартиры на лестничной площадке, соответственно, окна квартир выходят на две, а в торцевых подъездах — на три стороны, холодные. В домах этой серии комнаты крошечные, а санузлы совмещенные вне зависимости от числа комнат квартиры.
Следующий этап эволюции «панелек» — серия ЛГ-507. На нее приходится четверть всех «хрущевок», она самая массовая из сестер, дома стоят в Невском, Московском, Кировском, Фрунзенском (Купчино), Красногвардейском и других районах. В этих домах по четыре квартиры на площадке, окна, как правило, на одну сторону, санузел совмещен лишь в «однушках», есть балконы. Известен ее более комфортный вариант (504-й), где вместо стандартных балконов лоджии.
Некоторые морально устаревшие массовые серии — исторически ленинградские, другие же можно найти в самых разных городах бывшего СССР.
На потребительской волне
Но эпохи менялись, и советским гражданам стало тесно в пятиэтажных панельных домах. Шестидесятые отшумели, оттанцевали в ритме бит. Потом в архитектуре застыла другая музыка. На смену каноническим пятиэтажкам в Ленинграде пришли революционные по конструкции панельные дома типа 1-ЛГ-600, или «корабль» — символ семидесятых годов ХХ века.
В отличие от пятиэтажек «корабли» имели и девять, и двенадцать, и даже пятнадцать этажей. Менялась и «длина» домов — от одного до девяти парадных.
Есть мнение, что конструктивную идею этого типа зданий наши архитекторы подсмотрели в Скандинавии или в ГДР. Впервые в советском массовом домостроении ленинградцы применили технологию несущих панелей, навесными газобетонными оставались лишь внешние панели.
Козырьки над входом в парадные имели ширину полтора метра — неслыханная роскошь, подходящая для дождливой ленинградской погоды. Наконец, в «кораблях» был реализован принцип окна от стены до стены — для лучшего солнечного освещения квартир. Это нравилось не всем, но теперь подобный принцип остекления применяется кое-где и в новостройках.
600-я серия разрабатывалась Ленинградским зональным институтом экспериментального проектирования для Автовского домостроительного комбината (ДСК-3). Есть также варианты с улучшенными планировками, предназначенные для жилищно-строительных кооперативов, и пятиэтажные «кораблики» без лифтов для пригородов.
В основных районах дислокации «кораблей» — в Красносельском, Кировском, Выборгском и Калининском — есть почти все разновидности домов серии 1-ЛГ-600. Кстати, у серии был вариант для сурового северного климата. Кухни в «кораблях» небольшие, всего 6,1 — 6,3 кв. м (в «кооперативной» модификации — до 9 кв. м), однако проектировщики предполагали, что расположение окна (с подоконником на уровне груди) поможет жильцам более рационально распорядиться столь ограниченным пространством, поставив вдоль внешней стены обеденный стол или диван.
Элитное — массам
Многие строители и риелторы называют своей любимой панельной серией 137-ю. Лет сорок назад это было современное жилье, верх мечтаний о комфорте. Толстая панель, по два лифта на парадное, разнообразная эстетика.
В этих домах достаточно большие кухни — 10 — 15 кв. м, поперечная ванна. Пол зачастую паркетный. Есть отдельная черная лестница, лоджии, балконы начинаются только с третьего этажа.
Крупнопанельная домостроительная серия 137.11 (это официальное название 137-й) появилась в 1980-е годы. Ее первый дом как экспериментальный был возведен в 1973 году. Именно она должна была выполнить программу «Жилище-2000» (каждой советской семье по квартире).
Программа, конечно, осталась на бумаге. Появление 137-й серии на ленинградских стройплощадках было связано с вводом в строй супергиганта ДСК-2, который с гордостью называли «крупнейшим в Европе домостроительным предприятием». На проектную мощность — 1 млн 200 тыс. кв. м жилья в год — ДСК-2 так и не вышел, хотя в лучшие годы здесь производили около 800 тыс. кв. м.
Увы, 137-я серия стала «лебединой песней» ленинградского панельного домостроения. В начале 1990-х государство сняло с себя роль массового заказчика жилья и этой отраслью стала рулить невидимая рука рынка.
Однако сама панель никуда не исчезла. Такими домами в постперестроечные годы была застроена Московская область, а в соседней Финляндии большая часть жилых домов до сих пор возводится по панельным технологиям.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 030 (6383) от 19.02.2019 под заголовком «Панель позиций не сдает».
Источник: spbvedomosti.ru
«Хрущев решительно отверг призывы к качеству»
Меньше чем за столетие массовое типовое жилье изменило ландшафт планеты и образ жизни большинства ее населения. В книге «Башня и коробка. Краткая история массового жилья» профессор Школы искусств Глазго Флориан Урбан показывает, как идеи государства всеобщего благосостояния, урбанизация и новые технологии стали фундаментом для самой масштабной стройки в истории человечества.
Глава «Панельная Москва» из книги Флориана Урбана «Башня и коробка. Краткая история массового жилья» публикуется с разрешения издательства Strelka press.
Индустриализация советского строительства
В канун Нового года российское телевидение неизменно напоминает о советской массовой жилой застройке. Герой фильма Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром» (1975) просыпается в своей, как он считает, квартире и обнаруживает себя в обществе незнакомой женщины. Постепенно выясняется, что он не дома, в Москве, а в Ленинграде, просто квартира и дом там такие же и даже адрес совпадает. Эта комедия ошибок — сатира на однообразие типового жилья, где неотличимы друг от друга не только улицы, дома и подъезды, но и ванные комнаты, мебель и даже ключи от квартир.
Смелость, с которой высмеивается осуществленная государством унификация архитектуры, может показаться неожиданной для фильма, снятого в условиях авторитарного социализма, однако «Ирония судьбы» — это еще и лукавая зарисовка типичной среды обитания советского человека. В самом деле, после беспрецедентного подъема массового жилого строительства, инициированного правительством Хрущева в 1950-е годы, стандартизированные многоквартирные дома стали самым распространенным типом застройки. В абсолютном большинстве случаев здания строились из готовых деталей. В 1970-е годы советские власти с гордостью провозглашали, что почти половина объемов индустриального жилого строительства на всем земном шаре приходится на СССР.
Когда в 1991 году на обломках Советского Союза возникла Российская Федерация, на типовое панельное жилье хрущевской эпохи приходилось полмиллиарда из 2,8 миллиарда квадратных метров жилищного фонда страны. Как и в других странах социализма, невзрачный многоквартирный дом, начавший приходить в упадок почти сразу после завершения строительных работ, является здесь символом не только специфической жилищной политики советских властей, но и всей повседневной жизни при «диктатуре пролетариата».
Масштабная строительная программа была запущена в СССР в ситуации острой нехватки жилья. Городское население страны неуклонно росло начиная с XIX века. К началу 1950-х на одного городского жителя приходилось меньше жилой площади, чем в 1920-е годы; в наше время подобный кризис невозможно представить почти ни в одной промышленно развитой стране планеты. Общая площадь жилья на душу населения упала с 8,2 квадратного метра в 1926 году до плачевных 7,4 квадратного метра в 1955-м. Если учесть, что это средние по стране цифры, и они к тому же включают площадь кухонь, ванных комнат и коридоров, выходит, что в реальности многие советские граждане имели в своем распоряжении гораздо меньше личного пространства.
Советское руководство видело только одно решение — любой ценой повысить эффективность строительства. Для достижения этой цели власти были готовы радикально преобразовать всю отрасль. Когда-то Советский Союз находился на переднем крае индустриального строительства.
В 1920-е годы архитекторы Моисей Гинзбург, Андрей Буров и Борис Блохин осуществили множество модернистских проектов, и даже подавление Сталиным архитектурного авангарда в начале следующего десятилетия не смогло полностью положить конец экспериментам в этом направлении. Тем не менее в сталинскую эпоху жилое строительство велось главным образом традиционными методами. Неоклассические многоэтажные здания с толстыми кирпичными стенами, просторными квартирами и богато украшенными фасадами предназначались для привилегированного меньшинства и почти никак не способствовали преодолению дефицита жилья среди обычных граждан.
Инициатором перехода к индустриальным методам домостроения выпало стать Никите Хрущеву. В 1951 году, еще будучи первым секретарем Московского городского комитета ВКП(б), он добился создания Архитектурно-планировочного управления Мосгорисполкома, где группа архитекторов начала работу над удешевлением строительства. Став главой государства, он сделал жилищный вопрос одним из приоритетных.
кадр из фильма «Операция «Ы»»
Осознавая остроту кризиса, Хрущев решительно отверг призывы к высоким стандартам в строительстве. В его мемуарах есть такое рассуждение: «Что лучше — построить тысячу нормальных квартир или семьсот хороших? И разве люди не предпочтут нормальную квартиру сейчас очень хорошей через десять-пятнадцать лет?»
Хрущевская строительная программа была тщательно взвешенным компромиссом: квартиры низкого качества максимально широко распределялись среди населения. В декабре 1954 года в Москве прошло Всесоюзное совещание строителей, архитекторов и работников промышленности строительных материалов, участники которого отстаивали идею повышения темпов строительства под девизом «лучше, быстрее, дешевле». Спустя год ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли постановление, в котором говорилось, что «советской архитектуре должна быть свойственна простота, строгость форм и экономичность решений», а сталинские здания критиковались как чересчур дорогие и пышные.
Наконец, в феврале 1956 года XX съезд партии, на котором Хрущев выступил с разоблачением культа личности Сталина, принял решение создать Государственный комитет по гражданскому строительству СССР (Госгражданстрой), который должен был контролировать процесс стандартизации. В конце 1950-х годов возникли первые домостроительные комбинаты (ДСК), в задачу которых входило производство готовых деталей для типовых зданий. Соответствующие проекты еще с 1951 года разрабатывались в Архитектурно-планировочном управлении.
Ключевую роль в осуществлении идеи Хрущева об эффективной строительной отрасли сыграл инженер Виталий Лагутенко (1904–1967), главный конструктор Архитектурно-планировочного управления и энтузиаст панельного домостроения. Он создал несколько серий типового массового жилья, которыми впоследствии застраивалась вся страна; новые квартиры впервые стали доступны значительной части советского населения. 98 процентов построенных в 1962 году московских квартир располагались в серийных зданиях, разработанных Архитектурно-планировочным управлением. Это были пятиэтажные многоквартирные дома, которые могли достигать любой длины благодаря повторяющимся подъездным секциям. Лестница в каждом подъезде обеспечивала доступ к квартирам, расположенным по четыре на площадке.
Самым знаменитым произведением Лагутенко стала серия пятиэтажек без лифта с кодовым обозначением К-7. В этих домах двухкомнатная квартира имела площадь 44 квадратных метра и включала небольшую прихожую, шестиметровую кухню и кубический блок ванной комнаты с так называемой «сидячей ванной» в 1,2 метра длиной. Блок полностью монтировался еще в цехе ДСК, так что на месте требовалось лишь присоединить его к соответствующим трубам. Пятиэтажки без лифтов, строившиеся в 1950-е и 1960-е годы конвейерным способом, и особенно дома серии К-7, получили в народе прозвище хрущевок. Первое время они были кирпичными, однако очень скоро главным методом стала сборка из готовых деталей прямо на площадке, которую обозначал термин «крупнопанельное строительство».
Хрущевка в Томске
Согласно методике Лагутенко, такой панельный дом сооружался без использования строительного раствора и подводился под крышу за двенадцать рабочих дней. Проектная документация предполагала, что качество строительства будет невысоким, поскольку здания задумывались как временные.
Их планировали снести уже в ближайшие десятилетия: к тому времени советское правительство должно было обеспечить граждан лучшими квартирами. Для так называемых сносимых серий предполагаемый срок службы составлял двадцать пять лет. Имелись и рассчитанные на более долгий период несносимые серии, однако даже в них использовались относительно дешевые и не самые качественные материалы. Потребность в жилье с годами не исчезла, и нет ничего удивительного в том, что многие из таких домов стоят до сих пор.
Девиз «лучше, быстрее, дешевле» не предполагал споров о том, что предпочтительнее — высотное или малоэтажное жилье, смешанная застройка или функциональное зонирование, историзм или модернистская архитектура. Казалось, что и политики, и архитекторы радовались каждому дополнительному квадратному метру жилой площади.
Спрос рос, новостройки увеличивались в размерах — настолько, насколько позволяли современные технологии. К концу 1960-х годов средний многоквартирный дом был уже одиннадцатиэтажным. Эти появившиеся при Брежневе жилые башни, часто с балконами, лифтами и раздельными санузлами, известны как брежневки. В Советском Союзе с его довольно низкой плотностью населения высотное жилье строилось скорее из соображений технологической эффективности, а не экономии места.
В рамках созданной Лагутенко и его коллегами производственной системы прокладка водопровода, отопления и канализации обходилась дешевле всего в больших зданиях, а процесс строительства требовал наименьших затрат при условии огромного масштаба застройки и использовании стандартных готовых деталей. В основе этих решений практически никогда не лежали долговременные расчеты. Хороший пример — знаменитая однотрубная система отопления: для экономии материалов батареи чаще всего соединялись в один непрерывный контур, так что единственным способом регулировать температуру в конкретной комнате становилось открывание окон.
В дальней перспективе убытки от разбазаривания тепловой энергии сильно превосходили первоначальную экономию на меньшем количестве труб. По той же логике сиюминутного выигрыша в эффективности на смену кирпичным домам небольшой этажности приходили блочные и одиннадцатиэтажные. Преобразования Хрущева положили конец характерному еще для сталинского времени компактному городу, в котором исторический центр сохранял свое значение как единая точка отсчета. Новая застройка чаще всего шла на окраинах.
Лишь изредка меры, напоминающие городское обновление в западноевропейском или американском понимании, осуществлялись в существующих районах, хотя многие партийные начальники мечтали избавиться от «устаревших» исторических зданий. Вместо этого нормой стало строительство жилых домов одновременно с социальной инфраструктурой (школами, магазинами, детскими садами и спортивными площадками) — возникал так называемый микрорайон. К территориям микрорайонной застройки 1950-х годов относились Черемушки на юго-западе Москвы, Кузьминки на юго-востоке, Хорошево-Мневники на северо-западе и Измайлово на северо-востоке города. Одним из первых крупных массивов жилья для непривилегированных семей стал 9-й экспериментальный квартал Черемушек (1956–1958, архитектор Натан Остерман) с его рассчитанными на 3000 человек домами, продуктовыми магазинами, яслями, детским садом, школой и кинотеатром. Новоселы получали здесь отдельные двух- или трехкомнатные квартиры с кухнями и ванными комнатами, оборудованными по весьма высоким для своего времени стандартам.
Источник: moslenta.ru
Жилищная проблема в СССР.
Национализация жилищного фонда в 1917 г. и первые шаги новой власти в жилищной сфере
Октябрьская революция 1917 года привела, как известно, к национализации не только производственного, финансового и иных фондов, отнесенных к категории «средств производства». Также были национализированы жилые дома, то есть жилой фонд стал собственностью государства. Управлять домами стали домкомы, которые впоследствии трансформировались в нынешние РЭУ и ДЕЗы. Большие, богатые квартиры в центре превратились в коммуналки, куда переселили рабочих с окраинных бараков и бедноту из ночлежек (путем принудительного «уплотнения»), что в течение крайне короткого срока привело к резкому падению качества жилья (зеркала разбиты, парадные входы заколочены, пальмы и фикусы завяли, ковровые дорожки украдены и т.д.).
Днем рождения советской системы жилищного устройства следует считать либо 20 августа 1918 года (по новому стилю), когда был опубликован Декрет Президиума ВЦИК «Об отмене права частной собственности на недвижимости в городах», либо 24 августа 1918 г. (также по новому стилю), когда был опубликован декрет Совета Народных Комиссаров «Об отмене права частной собственности на недвижимость в городах» . В результате этого все жилье, которое в дореволюционной России было в основном частным, перешло в государственную собственность, (потом, правда, права собственности на частные односемейные дома вернули их прежним владельцам).
Поначалу новоиспеченным государственным многоквартирным домом не управлял вообще никто, и вселиться в него мог каждый желающий, к тому же и квартплата была отменена. Такое положение, очевидно, долго не могло сохраняться, и домом стал управлять домовой комитет (домком), выбираемый на собрании жильцов. Через некоторое время выяснилось, что домком управляет домом неэффективно, и после недолгих экспериментов с другими формами коллективного управления – жилтовариществом и ЖАКТом, он был заменен домоуправом – специальным уполномоченным советской власти. Это был уже фактически госчиновник. В дальнейшем управление многоквартирным домом перешло в специальные органы государственной и местной власти (ЖЭКи, РЭУ, ПРЭО, впоследствии ДЕЗы).
Первым и едва ли не центральным, определяющим все дальнейшее развитие российского жилищного устройства, следствием национализации жилья стала ситуация социально-жилищного смешения – на смену социальному расслоению по районам и жилым домам пришло смешение, когда в одном и том же доме стали жить люди различного культурного, социального и финансового уровня – вместе с профессорами, чиновниками и артистами селили буфетчиц, слесарей, уборщиц и т.д. В дальнейшем советская власть сознательно поддерживала такую политику «социальной однородности». Драма такого рода вынужденного коллективизма прекрасно описана в ранней советской литературе.
Во времена НЭПа, когда государство фактически расписалось в неэффективности централизованного жилищно-коммунального хозяйства, начали появляться дома, принципиально отличающиеся от государственных. Речь идет о ЖСК, жилищно-строительных кооперативах – домах коллективной собственности и управления, после насильственного перерыва, длившегося до конца сталинской эпохи, достигших расцвета к 70-м годам ХХ века. Этот вид жилого дома демонстрировал более высокую степень эффективности: кооперативные дома выглядели лучше и лучше обслуживались, чем обычные государственные, несмотря на то, что права собственности и управления были сильно ограничены.
1.3. Первая целевая жилищная программа – «Дома-коммуны»
Первые дома-коммуны
В 20-30-е годы ХХ века, когда происходили коренные социальные преобразования, назрела потребность в массовом строительстве жилищ. Необходимо было научиться строить быстро и экономично.
Еще в 1919 году, на VIII съезде партии, был взят курс на преобразование быта путем развития сети общественного обслуживания, что должно было свести к минимуму домашнее хозяйство, раскрепостить женщину и создать благоприятные условия для культурного роста семьи . Так встал вопрос о реорганизации самого типа жилища. Возникла идея вынести ряд функций за пределы жилой квартиры, обобществить часть бытовых процессов, то есть по-иному организовать жилые комплексы. Практически осуществление этой задачи и привело к созданию комплексов, где жильцы могли бы пользоваться столовой, прачечной, душевыми, библиотекой-читальней, залом собраний, детскими учреждениями. В литературе по истории советской архитектуры строительство домов-коммун связывается лишь с Москвой и Ленинградом. На самом деле это явление получило широкое развитие и в других городах страны, в частности в Нижнем Новгороде.
В конце 20-х годов с новой силой разгорелась дискуссия о том, какими должны быть рабочие жилища. И большинство архитекторов, инженеров, социологов, участвующих в этих дебатах, отстаивали мнение, что для рабочих нужно строить дома-коммуны. Аргументы были следующие.
Во-первых, делается вывод о невозможности обновления быта в старых домах: «приходится строить новый быт в старых жилищах. Полученный в наследство от старого строя жилищный фонд насквозь пропитан замшелой стариной переживших свою экономическую эпоху форм быта — каждый дом строился с таким расчетом, чтобы всякая семья имела возможность вести совершенно изолированное домашнее хозяйство».
Поэтому необходимо было развернуть строительство домов, где была бы возможна коллективизация быта . Во-вторых, играли роль экономические соображения: считалось, что «коллективные жилища» дешевле. Экономический совет постановляет в 1927 году «обратить внимание ведомств РСФСР. осуществляющих рабочее жилищное строительство, на целесообразность проведения в жизнь строительства типов домов с коллективным использованием вспомогательной площади (как-то: кухни, столовой, ванных, прачечных и пр.)». Принципиальными характеристиками домов-коммун становятся «выделение из квартиры функций питания, воспитания детей и стирки» и требование «Каждый должен жить на началах строжайшей регламентации и подчинения правилам внутреннего распорядка». Жизнь в домах-коммунах предполагала постоянный контроль товарищей, не позволяющий вести осуждаемую тогда «двойную жизнь» – «одно лицо на заводе, в учреждении с коммунистическими фразами на языке, другое лицо, лицо пошлой обывательщины – дома, в семье, в быту».
Активность, возникшая в строительной отрасли Советской России к середине 20-х годов, позволила архитекторам-конструктивистам, каковыми являлись Гинзбург и Миленис, реализовать некоторые идеи новой архитектуры. Они считали, что функциональное назначение здания, применяемые материалы и конструкции должны определять архитектурную форму, и свою задачу видели в том, чтобы привести объемно-планировочную структуру и внешний вид здания в соответствие c его практическим применением.
Дом Гинзбурга узнаваем. В 20-е годы XX века его архитектурное решение коренным образом отличалось от старой классической архитектуры. Более того, на примере этого здания (причем единственного в России) можно изучать знаменитые принципы Ле Корбюзье. В глубине участка — вознесенный колоннами над землей, длинный параллелепипед, украшенный горизонтальными лентами окон.
Здание имеет простую геометрическую форму. Монотонность белой плоскости его фасада нарушают лишь протяженные остекленные поверхности. Применение железобетонных конструкций, нового для того времени строительного материала, позволило проектировщикам преодолеть пространственную замкнутость, присущую классической архитектуре.
Дом поддерживают опоры-колонны, освобождая под ним пространство. Эта новация в архитектуре также стала возможной с появлением железобетона. Она изменила облик жилого дома и ландшафт вокруг него.
В здании новой архитектуры зодчие стремились воплотить свое понимание образцового жилья социалистической эпохи (дома-коммуны), где комфорт для отдельной семьи сочетался бы с развитыми формами общежития и централизованного бытового обслуживания . Новаторские решения позволили архитекторам экономично спланировать квартиры и рационально использовать всю площадь дома. Применение новых материалов — железобетона и крупноячеистого стекла — изменило традиционную планировку окон и расположило их лентами вдоль фасада. Большие остекленные поверхности позволили жителям наблюдать окружающую природу, не выходя из дома. Большинство квартир — двухэтажные, их также соединяют светлые остекленные коридоры. Проект предусматривал еще и общую кухню со столовой для жильцов, а также детский сад и ясли, что, к сожалению, не было осуществлено.
Жилой корпус дома протянулся с севера на юг на 85 метров. Первый этаж в здании вообще отсутствовал: все здание держалось на столбах-сваях. Квартиры в доме были без кухни и ванной. В такой компоновке заключалась главная идея Гинзбурга: ввиду острой нехватки площадей жилые квартиры освобождались от «коммунальных» функций. Кухня, столовая, прачечная и спортзал находились в отдельном корпусе бытового обслуживания.
В доме-коммуне на улице Орджоникидзе (Москва), построенным по проекту Ивана Николаева в 1929–1930 годах, впервые в России были применены новые технические решения – безбалочные перекрытия, фонари верхнего света, стальной и железобетонный каркасы, горизонтальные окна, открытые опоры под зданием, плоская кровля. То есть те принципы, которые сформулировал Ле Корбюзье, воплощенные им намного позже. Но самое интересное – это новая система жизни, которая была продиктована экспериментальным архитектурным подходом. В узком спальном восьмиэтажном корпусе длиной 200 м располагались 1000 спальных кабин на двух человек, площадью 6 кв.м каждая.
Предполагалось, что здесь будут жить 2000 отличников из московских вузов. При этом студентам запрещалось перевозить в новое жилище старую мебель – вся жизнь была подчинена требованиям нового коллективного быта. Двухэтажный учебный корпус, в котором по замыслу Николаева студенты должны были проводить большую часть дня, включал помещения для занятий с кабинами для индивидуальной подготовки, столовую и зрительный зал. На семи этажах санитарного корпуса, объединяющего здания в единое целое, располагались спортивный зал, медицинские кабинеты, а также раздевалки и душевые.
В 20-30-е годы в Нижнем Новгороде на основе новых идей коллективизации быта были сооружены четыре комплекса домов-коммун. Проект Соцгорода при автозаводе в Н. Новгороде был задуман по-новому: решено было построить город-коммуну — поселение с обобществленным бытом, коллективными формами жилища, состоящее из домов-коммун на 1000 человек каждый.
В результате проведения в 1929 году Всесоюзного конкурса был принят проект, выполненный коллективом 18 студентов МВТУ под руководством архитектора А.Г. Мордвинова.
В этом проекте квартал включал два дома-коммуны, каждый из которых состоял из семи жилых корпусов (см. рисунок-схему), двух яслей и одного детсада, а также общественно-культурного центра (клуба), обращенного к проезжей части. Таким образом, внутри квартала создавался единый детский сектор. Дом-коммуна предусматривал разделение жителей по возрастам.
Центральный корпус предназначался для школьников. Второй этаж этого здания отводился под кружковые помещения и являлся продолжением клуба. По обе стороны от центрального блока располагались два корпуса молодежи. Вправо и влево к этим корпусам примыкали еще по два здания для взрослых, имеющих детей. Эти корпуса были связаны с двумя яслями.
Все блоки между собой соединялись легкими переходами по второму этажу. Переходы были подняты на столбах, что давало возможность видеть пространство озелененного двора с игровыми площадками. Каждый блок имел комнаты по 9, 13 и 23 кв.м, которые располагались по обе стороны коридора. Кроме жилых комнат, в каждом корпусе размещался красный уголок для коллективного отдыха. В конце коридора находились общие кухни, туалеты и ванные для всего этажа.
Осенью 1930 года начали заселять первый из домов-коммун. Дом еще не был обеспечен водой и отоплением. Ясли и детский сад не были выстроены. В связи с острым недостатком в жилье дом заселяли, не дожидаясь окончания отделочных работ. Таким образом, он оказался без элементарнейших удобств.
Заселение происходило более плотно, чем предполагалось: в комнату площадью 9 кв.м, рассчитанную на одного человека, вселялась семья из трех человек. Поэтому никакого опыта организации быта по-новому не удавалось провести.
Дома-коммуны переходного типа
16 мая 1930 года ЦК ВКП(б) принял постановление «О работе по перестройке быта». Оно было опубликовано в газете «Правда» 29 мая 1930 года. В нем осуждалось увлечение идеями ускоренного преобразования быта. Начался новый, более реалистичный этап в проектировании домов-коммун.
Развернулась работа над созданием «жилища переходного типа», четкое обоснование которого было дано крупным общественным деятелем, архитектором, председателем секции соцрасселения и жилбытстроительства Института экономики Комакадемии в 20-е годы Н. А. Милютиным в статье «Основные вопросы жилищно-бытового строительства СССР» на страницах журнала «Советская архитектура» (1931, №1). Он писал: «Жилье должно быть жильем переходного типа, в котором была бы возможность жить семьей и пользоваться при желании формами обобществленного бытового обслуживания. Наряду с этим должна быть предоставлена возможность при желании самим готовить пищу, воспитывать своих детей и стирать белье». Экспериментальные дома такого типа были построены в г. Горьком.
В 1930 году в районе сормовского Дворца культуры на ул. Энгельса горьковским архитектором А.А. Яковлевым был запроектирован дом-коммуна из семи корпусов: пяти жилых, одного общественного и детского. Все эти здания сообщались между собой крытыми галереями на уровне второго этажа.
В корпусе для холостых предусматривались однокомнатные квартиры, для малосемейных — двухкомнатные, для многосемейных — четырехкомнатные. Индивидуальные квартиры проектировались здесь наряду с обобществленными помещениями. Как и в доме-коммуне на Новинском бульваре в Москве архитектора М.Я. Гинзбурга, здесь была спланирована система квартир в двух уровнях.
Оба уровня соединяются внутриквартирной лестницей. Нижний уровень занят коридором, прихожей и кухней, верхний — спальными комнатами.
Строительство дома началось. Но и этот эксперимент по строительству дома-коммуны переходного типа не был доведен до конца. По проекту был построен лишь жилой корпус для многосемейных с четырехкомнатными квартирами в двух уровнях. Корпус для малосемейных в 1932 году был перепроектирован А.А. Яковлевым в обычный секционный дом с трех- и четырехкомнатными квартирами, которые в условиях жилищного голода и быстрого роста населения были заселены покомнатно.
В 1930 году по инициативе рабочих, строителей, печатников и швейников организовалось жилищно-строительное кооперативное товарищество «Культурная революция», которое решило построить дом-коммуну переходного типа.
Газета «Нижегородская коммуна» 28 августа 1931 года писала по этому поводу: «Проект был одобрен комиссией Наркомата РКИ СССР и признан образцом всех домов-коммун СССР на сегодняшний день». Автор умело расположил комплекс на возвышенности, над Зеленским съездом, придав ему доминирующее значение, а также удачно решил объемно-пространственную композицию, состоящую из пяти самостоятельных зданий, соединенных крытыми переходами на уровне второго и пятого этажей.
Дом-коммуна состоял из четырех шестиэтажных жилых корпусов и одного здания детского сада. Жилые блоки коридорно-секционного типа с одно-, двух- и трехкомнатными квартирами оборудовались лифтами. Однокомнатные квартиры должны были заселяться студенческой молодежью, двух- и трехкомнатные — семейными.
В этих квартирах имелись кухонные ниши с вытяжными шкафами, где можно было поставить плитку и столик. Поэтажно располагались кухни, красные уголки, библиотеки-читальни. Двухэтажная столовая располагалась в центральном корпусе. В цокольных этажах размещались душевые, прачечные, ванные, хозяйственные и подсобные помещения. На плоской крыше — солярий.
Рисунок-схема. Проект дома-коммуны в Соцгороде автозавода Н.Новгорода
1.4. «Коммуналки» и «Сталинские» дома»
Как уже говорилось выше, в результате национализации жилого фонда в 1918 году в распоряжение местных советов перешли все наиболее ценные жилые строения (прежде всего доходные дома с многокомнатными квартирами). С этого момента началось массовое переселение рабочих из ветхих домов и подвалов в эти конфискованные у бывших владельцев дома. В Москве в благоустроенные квартиры было переселено в 1918-1924 гг. почти 500 тыс., в Петрограде 300 тыс. человек . Это воспринималось тогда как значительное социальное завоевание – были существенно улучшены жилищные условия беднейших слоев городских жителей.
Вместе с тем уплотнение многокомнатных квартир доходных домов, когда, как правило, предоставлялась одна комната на семью, привело к появлению огромного количества многосемейных квартир. Это способствовало формированию в нашей стране специфического коммунального быта, который на многие десятилетия стал отличительной чертой жизни городского населения.
Это стало спецификой жизни городского населения в условиях советской власти. Следуя проекту Энгельса об обязательной экспроприации квартир у эксплуататоров при завоевании политической власти, чтобы «помочь нужде в жилищах», под угрозой конфискации имущества владельцы богатых квартир обязываются освободить одну из двух богатых квартир, принадлежащих одной семье, «на нужды бедного населения». Богатой считается «всякая квартира, в которой число комнат равняется или превышает число душ населения, постоянно живущего в этой квартире». Это положило начало «самоуплотнению» богатых и образованию родственных коммунальных квартир.
Основной характеристикой жилищных условий в это время становится жилобеспеченность – количество квадратных метров площади на человека. Понятие жилплощади появилось еще в царской России, а в России Советской стало не просто индикатором качества жилищных условий, но основой нормирования пространства. Установление нормы жилплощади, положенной взрослому индивиду, было выходом из трудного положения, в котором оказались власти после отказа от рыночных отношений. Если раньше каждый имел то жилье, за которое мог платить, то теперь было необходимо найти критерий раздачи жилья, независимый от экономического статуса. Таким критерием стали биологические потребности организма в определенном пространстве, объеме воздуха, чистоте, сухости и т.п., которые устанавливались специалистами по социальной санитарии и гигиене . Так, «гигиена установила, что минимальный объем воздуха» на одного взрослого должен равняться 20 куб.метрам, перенаселенность ведет к «повышенной заболеваемости и смертности» и т.п. В 1919 году Наркомздравом принимаются санитарные нормы жилой площади — 18 квадратных аршин на человека .
Образованию новых коммуналок и уплотнению уже существующих способствовало уменьшение нормы санитарной площади на человека. Годы первой пятилетки отмечены тем, что индустриализация и коллективизация деревни приводят к росту эмиграции в города. Население с 1925 по 1930 год увеличилось на 35%.
Численность населения Ленинграда в 1932 году уже составляло 163% по отношению к численности 1928 года, а площадь жилого фонда – 107,2% соответственно. С 1931 года резко увеличивается процент населения, живущего на «голодной норме» — до 4 кв.м. В 1931 году санитарная норма сокращается до 9 кв.м. И опять вслед за постановлением следует новый поток перепланировок квартир и комнат, где каждая перепланировка утверждается в созданном общегорпосредбюро. Квартиры делятся на комнаты, максимально приближенные по размерам к нормативным, чтобы избежать финансовых издержек. В квартирах увеличивается число комнат, «лишние» из которых заселяются домоуправлением .
Поворот от конструктивизма 20-х годов к симметрии и статичности классики не стал для зодчих столицы неожиданностью. Функционализм и сугубая утилитарность, новаторские искания предшествовавшей архитектуры подверглись критике. На Творческом совещании Союза советских архитекторов, прошедшем осенью 1933 года в Москве, конструктивистов заставляют не только признать свои ошибки, но и выступать за «возрождение наследия». Незадолго до этого были введены новые строительные правила для Москвы, в которых главный упор сделан на повышении качества нового жилья. Теперь в квартирах увеличили как жилую, так и подсобную площадь, потолки достигли 3,2 м, ванны стали обязательными.
Новое жилье было негласно поделено на квартиры для номенклатуры и для рядовых граждан – с расчетом на коммунальное заселение . Квартиры для партийной элиты и государственных деятелей очень неплохие, даже по современным меркам: с обязательными лифтами, высокими (более 3 м) потолками, широкими подоконниками, раздельными санузлами, большими холлами, многочисленными подсобными помещениями, мусоропроводами на кухне, просторными лестничными клетками. Запланированы не только гостиные, спальни, но и кабинеты, детские, библиотеки и даже помещения для прислуги. Площадь комнат разная, но чаще всего от 15 до 25, а иногда и 30 кв.м. В рядовых же домах, часто не оборудованных лифтом и ванной, встречаются и классические трех- и четырехкомнатные квартиры с небольшими кухнями, и квартиры коридорного типа – общежития.
Во время НЭПа фонд коммунальных домов пополнялся за счет обязательной сдачи в него 10% жилой площади в жилтовариществах. Комнаты, принадлежащие Тресту коммунальных домов, предоставлялись только местными советами, и для получения жилплощади нужно было встать на очередь. Во главе коммунального дома стоял назначаемый управдом. Скорее всего, именно от «коммунальных домов» произошло и понятие «коммунальные квартиры». Исследователи часто рассматривают «коммунальную квартиру» как производную от «коммуны» и поэтому устанавливают тесную связь между «домами-коммунами» и «коммунальными квартирами».
На момент разработки государственной жилищной программы в массовом жилищном строительстве превалировало жилье, называемое сегодня «сталинками» или «сталинским барокко». При его строительстве использовался влагоемкий силикатный кирпич низко технологичного обжига, поскольку электроэнергии в послевоенное время не хватало восстанавливаемым производственным мощностям.
Ограждающие конструкции из такого кирпича нуждались в защитном слое — трудоемкой штукатурке и окраске фасадными красками. Нормативный срок строительства пятиэтажного жилого сорокаквартирного дома составлял 3,5 года. По той же причине острого дефицита электроэнергии, дома зачастую сдавались без центрального отопления, с устройством печей. Опасность отравления угарным газом, в свою очередь, предполагала создание больших строительных объемов (устройства высоких потолков). Дома заселялись преимущественно на коммунальной основе, что ухудшало и без того сложную послевоенную демографическую ситуацию.
Практически все дома сталинской застройки — штучные изделия. Первоначальная идея, что ни одно здание не будет повторять другое, позволяет осуществить мечту пролетариев – строить собственные дворцы. Главные улицы столицы украсили кирпичными многоэтажными домами огромных размеров, зачастую ступенчатой конфигурации, с уступами и башнями, расщепляющими монолитность сооружения.
Однако еще до войны СССР приступил к серийному сборному домостроению. На Ленинградском проспекте Москвы есть ряд типовых крупноблочных домов архитекторов Бурова и Блохина постройки конца 30-х годов.
Бетонные блоки более сорока типоразмеров имели по наружным граням затейливые лепные украшения, а особый архитектурный шик дому придавали витые чугунные решетки незадымляемых выходов. Возможно, именно такими стильными и нарядными были бы все массовые советские серии, но эти планы были перечеркнуты войной.
В 1948 году архитектор, доктор технических наук Андрей Константинович Буров начал экспериментировать с крупными панелями. Он мечтал о сборке зданий из готовых блоков, о типовом проектировании и индустриальном строительстве, что нашло воплощение во времена Н.С.Хрущева. В 1949 году выходит постановление о массовом строительстве жилья. Сталин объявляет о том, что столице необходимы высокие и красивые дома, ни в чем не уступающие западным образцам.
Самые неотложные работы первого этапа градостроительных преобразований в СССР проводились на основе постановления июльского 1931 г. Пленума ЦК партии о развитии городского хозяйства в стране , где особое внимание было уделено Москве. На основе решений этого Пленума развернулась работа по подготовке первого в истории нашей страны комплексного плана реконструкции столицы, который был принят в 1935 г.
По размаху намеченных работ, подходу к вопросам развития города, глубине их проработки Генеральный план реконструкции Москвы не имел аналогов в мировой градостроительной науке и практике. Основой нового Генерального плана развития Москвы 1935 г., разработанного под руководством В.И. Семенова и С.Е. Чернышева, оставалась радиально-кольцевая структура.
Намечался рост численности населения Москвы с 3,66 млн. чел. в 1935 г. до 5 млн. чел. к 1960 г. и увеличение более чем вдвое городской территории – с 28,5 тыс. га до 60 тыс. га, преимущественно в юго-западном и северном направлениях. Новый Генеральный план реконструкции Москвы ознаменовал начало процесса комплексных реконструкций и развития столицы страны при строгом идеологизированном подходе ко всем градостроительным документам переустройства.
В 1934 году под руководством гениального архитектора Ивана Жолтовского началось строительство семиэтажного дома на улице Моховой, ставшего самым первым образцом сталинского ампира. Для декоративного оформления здания И. Жолтовский использовал уже подзабытые элементы классической ордерной архитектуры. Форма здания повторяла очертания дворца Капитонио в Виченце (Италия, XVI век). Глубокое знание классики позволило Жолтовскому создать пролетарский дворец с великолепной колоннадой, удачной организацией внутреннего пространства(для получения нужного рисунка в части комнат окна достигают пола). В планировке каждой квартиры предусмотрена комната или альков для домработницы.
Элементы ренессансного паллацио в 1935–1938 годах использованы архитектором И. Вайнштейном: гигантские монолитные объемы фасадов девятиэтажных домов № 21 и 24 по улице Земляной Вал подчеркнуты легкими венчающими колоннадами по всему периметру, золотистый основной цвет перебивается красными помпейскими вставками, выполненными в технике сграффито. В доме № 31 на улице Пречистенка (архитектор З. Розенфельд, 1936) двухъярусный портик, поднятый на высокий цоколь, и сильно вынесенный вперед карниз на строгой стене серого дома также напоминают часть итальянского дворца. В доме № 9 на Никитском бульваре, построенном для Главсевморпути (архитектор Е. Иохелес, 1937), энергичный взлет колоннад в центральной части придает статичному зданию изящную игру декора и театральность. Известное здание ВЦСПС – дом № 42 по Ленинскому проспекту (архитектор А. Власов, 1939–1958) – стало примером использования цитат из итальянского ренессанса в строительстве административного сооружения.
В строительстве административных зданий все чаще получают свое воплощение идеи монументализма. Дом Совета труда и обороны (СТО) на улице Охотный Ряд, ныне Дума (архитектор А. Лангман, 1936), —выразительный образец советского экспрессионизма.
Главный фасад с плоскими боковыми ризолитами, высокий гранитный цоколь в сочетании с мощным аттиковым поясом словно олицетворяют тоталитарную власть. Для НКВД построено еще более суровое и выразительное здание — дом № 4 на улице Большая Лубянка (архитекторы А. Лангман, И. Безруков, 1934) из лабрадорита на цоколе с серой каменной облицовкой стен.
Образная жесткая архитектура проявляется и в здании Военной академии им. М. В. Фрунзе — дом № 4 по проезду Девичьего Поля (архитекторы Л. Руднев, В. Мунц, 1932–1937). Авторы создают образ могущества и неприступности Советской Армии и достигают этого с помощью конкретных приемов — глухого двухэтажного стилобата на мощных низких столбах из полированного черного лабрадорита, сетки кессонов, в которую врезаны окна. Другой проект тех же авторов — восьмиэтажное административное здание с монументальной башней на углу Гоголевского бульвара и Колымажной улицы (1933–1938) тоже символизирует силу и власть.
С 1937 года активное строительство велось и на улице Тверской. Ее расширили на 30 м, старые дома были снесены. Построенные по обеим сторонам жилые многоэтажные дома до сих пор определяют облик улицы.
Фасад дома № 4 (архитектор А. Мордвинов, 1937–1939), занявшего место четырнадцати прежних построек, представляет собой огромную плоскость с подчеркнутым центром — это типичное парадное здание. Функциональные элементы жилья здесь использованы в качестве декоративных деталей. Каждый подоконник и небольшой балкон играют нужную роль в театрально-декорационном оформлении. Об удобстве планировки квартир особо не заботились, главное — шикарный вид с улицы.
После войны градостроительство возобновляется. Кроме увеличения этажности послевоенное направление в архитектуре отражает настроение общества-победителя: небывалый духовный подъем, гордость за страну, укрепление позиций армии. Если до войны главной задачей было создать парадные магистрали, украшенные нарядными зданиями (как декорации для массовых демонстраций, всенародных гуляний), то нынешняя цель — увековечить подвиг народа и могущество Советской Армии.
Появление уникальных высотных домов в значительной степени преображает внешний вид города. Здания МГУ, МИД, гостиницы «Украина» и «Ленинградская» и высотные дома на Котельнической набережной, Красной Пресне и Красных Воротах являются образцом для подражания и оформления вновь возводимых зданий, в которых широко использованы композиционные элементы и детали декора высотных проектов: чередование пилястр и вертикальных рядов окон, сложные раскрепованные карнизы, башенные надстройки (не имеющие функционального значения), скульптуры, круглые живописные плафоны, обелиски, аттики из пятиконечных звезд, вазы в виде снопов пшеницы.
Можно привести множество примеров, где стилистика здания повторяет тему высоток — это и разновысотный дом в 1–м Новоподмосковном переулке (архитектор В. Андреев), и жилой комплекс на проспекте Мира, 118–122 (И. Ловейко), и др. Но не только наличием домов-гигантов отмечен послевоенный период. Все также большое значение придают жилищной застройке вдоль магистралей, причем по индивидуальным проектам. Девиз неоклассицизма 1932–1941 годов «Все дома неповторимы и непохожи» по-прежнему актуален.
Академик и выдающийся архитектор И. Жолтовский выработал схему многоэтажного здания, в котором изысканность исполнения дополняет удобство внутренней планировки. За проект восьмиэтажного жилого дома на Большой Калужской улице (Ленинский проспект, 11) Жолтовский получает Сталинскую премию.
С точки зрения архитектуры сделано, казалось бы, невозможное – на внешней стене многоэтажного здания с его равномерной сеткой окон воспроизведена сложная в пропорциях картина дворца эпохи Ренессанса. Это излюбленная тема Жолтовского. Верхняя часть постройки наиболее выигрышна — ее венчает мощный и в то же время тонко прорисованный карниз.
Дом состоит из нескольких секций, на каждом этаже восемь квартир, которые отличает не только удобство, но и заботливо продуманный интерьер. Другой проект, завершенный в 1952 году, — жилой дом на Смоленской площади, где предполагалось разместить вестибюль метро. Отсюда и необычная асимметрия, что несвойственно классике. Угол дома, ориентирующий на вход в метро, подчеркивает изящная остроконечная башня, которая определяет и ритмическое построение фасада. Все горизонтальные членения, мощный карниз, внутренняя планировка являются удачным повторением варианта на Большой Калужской.
Более сложное объемное построение Жолтовский реализует в одиннадцатиэтажном здании на проспекте Мира, 184, которое он заканчивает в 1957 году. Боковые восьмиэтажные ризалиты словно случайно отодвигают основную часть здания от главной линии проспекта. В целом дом получился легким и уютным, без каких-либо тяжеловесных форм. Особенности планировки — лестницы на торцах дома с просторными холлами — связаны со сквозным коридором и ведут к квартирам. Среди поздних работ Жолтовского наиболее примечателен Московский ипподром (1951 –1955 годы).
Школу мастерства И. Жолтовского прошли несколько поколений советских архитекторов. Летом 1945 года была создана архитектурная мастерская-школа академика И. В. Жолтовского. В 1953 – 1959 годах он возглавил архитектурную мастерскую-школу института «Моспроект», в 1952–1953 году руководил разработкой проектов крупнопанельных жилых домов.
Важным и приоритетным направлением послевоенного периода является застройка юго-запада столицы под руководством архитектора А. Власова. По существу, там вырастал новый город со своей инфраструктурой. Его стержнем стало здание Московского университета (архитекторы Л. Руднев, П. В. Абросимов и другие, 1949 – 1953 годы), которое придает неповторимое очарование ландшафту столицы. Освоение района начинается с полукруглой площади Гагарина.
Здесь Ленинский проспект словно обнимают крылья парадных восьмиэтажных зданий с нарядными башнями, колоннадой и статуями, значительно увеличивающими их высоту. В оформлении использованы лепнина, декоративные портики и объемные скульптуры (архитектор Е. Левинсон, И. Фомин, А. Аркин, начало 50–х).
За окружной железной дорогой в начале 50–х активно застраиваются Ленинский, Университетский и Ломоносовский проспекты, улица Косыгина. Характер архитектуры и планировка района постепенно становятся едиными. Крупные жилые массивы состоят из больших кварталов, дома, преимущественно 8–9-этажные, утопают в зелени просторных дворов.
Огромное пространство увязано как с масштабностью зданий, так и с их оформлением. Композиция домов четкая, равномерная сетка окон выделяется сильными акцентами многоярусных лоджий. Над их созданием трудились ведущие архитекторы Москвы – Я. Белопольский, Б. Мезенцев, Д. Бурдин, М. Лисициан, Е. Стамо, Н. Уллас и другие.
В отличие от довоенного строительства в начале 50–х в разных районах столицы все чаще повторяются наиболее удачные проекты. Так, например, сложный разноэтажный гигант для профессорско-преподавательского состава МГУ на Ломоносовском проспекте (архитекторы Я. Б. Белопольский, Е. Н. Стамо, 1952 год), который опирается о землю широкими крыльями и увенчан башенками, вызывал такой восторг, что в скором времени появились два его аналога: один — практически в соседнем квартале, другой украсил собой самый престижный квартал Фрунзенской набережной.
Сама Фрунзенская набережная радует глаз прекрасными сталинскими постройками. Хорошо видимый из любой точки района дом № 24 (1949 год) архитектора Б. Мезенцева оформлен в стиле эпохи Возрождения. Его достоинство – асимметрично расположенная резная башенка, венчающая крышу. Послевоенному сталинскому неоклассицизму свойственно использование элементов декора эпохи Ренессанса.
Так, дома № 70 и 72 (архитекторы Я. Белопольский, Д. Бурдин, 1955 – 1957 годы) на Ленинском проспекте имеют огромные сильно вытянутые по вертикали арочные пролеты, расчлененные внутри лоджиями с тонкими колоннами. Все это образует типичную для палаццо композицию.
Другие уникальные дома были построены на Садовой-Триумфальной, 4–10 (архитекторы З. Розенфельд, А. Сурис, 1949 год) и на улице Земляной Вал, 46–58 (архитектор Е. Рыбицкий, 1949 год). Помпезность фасадов спроецирована авторами во внутренний интерьер. Квартиры усложнялись парадными анфиладами, что непомерно увеличивало площадь жилых помещений, и малофункциональными эркерами.
Десятилетний план реконструкции Москвы на 1951 – 1960 гг. (руководитель – арх. Д.Н. Чечулин) основывался на идеях Генплана 1935 г., но включал ряд новых предложений по улучшению планировки и застройки города, прежде всего – основных магистралей, въездов в Москву, освоению резервных территорий.
Было принято решение о постепенном переходе на полносборное домостроение и о создании необходимой для этого производственной базы. На Всесоюзном совещании строителей в 1954 г. были намечены пути перехода к возведению зданий и сооружений индустриальными методами по типовым проектам. В Москве были разработаны типовые проекты для массового жилищного и культурно-бытового строительства, создана индустриальная база, укрупнены строительные организации. В 1954 г. была создана мощная строительная организация – Главмосстрой – для форсирования жилищного и гражданского строительства на индустриальной основе .
Некоторый опыт в области прогрессивного строительства домов для населения был накоплен, ведь проблема массового жилья волновала давно. Например, еще до войны по проекту архитектора Андрея Бурова на Ленинградском проспекте был построен дом, прозванный москвичами «ажурным». Его отличительной чертой стали декоративные решетки, которые ограждали глубокие лоджии и со стороны смотрелись как мраморные, хотя на самом деле были выполнены из бетона. Больше домов по данному проекту не возводили, но это здание стало предвестником массового сборного крупноблочного домостроения.
В 1949 году на Хорошевском шоссе впервые в столице возник целый квартал четырехэтажных домов из готовых элементов, созданных на заводах, — на площадке осуществляли только монтаж и окончательную отделку зданий. Вес их по сравнению с кирпичными сократился более чем в два раза, а сроки строительства — почти в три.
Наполовину уменьшились затраты труда и на столько же потребность в квалифицированных кадрах. В районе Песчаных улиц отрабатывали технологии быстрого возведения однотипных домов для населения. Известность этой «школы жилищного строительства» была настолько велика, что сюда стали водить экскурсии. Посещал микрорайон и Н. Хрущев.
Первые экспериментальные дома с несущим каркасом — 8-этажные с коридорной системой планировки по методу поточного строительства были построены в 1947 году в районе Хорошевского шоссе между улицами Куусинена и Зорге (в их проектировании принимал участие архитектор М.В.Посохин).
Однако в целом архитекторы не приветствовали повторное (типовое) использование индивидуальных проектов многоквартирных (5-8 этажных) жилых домов. К тем архитекторам, которые допускали это, архитектурное сообщество относилось негативно.
С таким отношением коллег столкнулся З.Розенфельд, по проектам которого в конце 1940-х – начале 1950-х годов на Кутузовском проспекте строились дома по индивидуальным проектам, а в районе Песчаных улиц строились жилые дома по разработанным в его же мастерской типовым проектам. Розенфельд возглавлял тогда мастерскую типового проектирования и ставил перед собой задачу доказать, что в Москве (не на центральных улицах) можно строить жилые дома (4-7 этажей) не только с типовыми секциями, а полностью типовые, с типовыми фасадами и стандартными архитектурно-декоративными деталями – бетонные кронштейны балконов, консоли карнизов и др., изготовляемые заранее в массовом масштабе. Это позволило быстро застраивать район Песчаных улиц. И хотя большинство архитекторов не одобряло тогда такую практику, но опыт ускоренного строительства по типовым проектам и со стандартными деталями оказался заразительным. Другие архитекторы заимствовали у мастерской Розенфельда типовые проекты и «привязывали» их в других районах Москвы (например, на Б.Филевской улице).
Разработка не только типовых проектов многоквартирных домов, но и экспериментальное крупнопанельное строительство осуществлялось в ряде городов еще и до хрущевских реформ. Во второй половине 1930-х годов в Москве по проектам архитекторов Б.Блохина и А.Бурова было выстроено несколько экспериментальных крупноблочных жилых домов. В 1950 году один из авторов этих домов Б.Блохин и инженер А.Кучеров выступили в газете «Московский строитель» (31-XII) со статьей «Восстановить крупноблочное строительство в Москве», в которой подробно аргументировали целесообразность максимально развивать строительство из укрупненных сборных элементов заводского изготовления. В статье приводились такие данные: «За пять довоенных лет в Москве было выстроено из крупных блоков около 100 зданий высотой до 6 этажей, в том числе около 40 жилых домов, 45 школ, 6 родильных домов, 7 больничных корпусов и другие здания». В конце 1940-х годов в Москве и в других городах начинается экспериментальное строительство панельных жилых домов:
1.5. «Хрущевки» – первый проект массового типового жилищного строительства
История панельной «хрущевки» берет начало в 1955 году, когда вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» . Этот документ на долгие годы определил стиль советского домостроения и наши представления о домашнем уюте. К числу «излишеств» были отнесены не только сталинские арки, портики и башни, но также «недопустимо завышенные площади передних, коридоров и других вспомогательных помещений». Постановление предписывало к сентябрю 1956 года разработать типовые проекты, призванные резко удешевить строительство жилья — для того, чтобы к 1980-му году, «когда наступит коммунизм», каждая советская семья встретила его в своей квартире.
Архитектор, изобретатель, доктор технических наук Андрей Константинович Буров еще в 1948 году начал экспериментировать с крупными панелями. Именно он мечтал о сборке зданий из готовых блоков, о типовом проектировании и индустриальном строительстве, уверяя, что однообразная красота лучше разнообразного уродства. Однако реальность, увиденная во Франции, Бурова огорчила. Дома с квартирами-клетушками показались ему убогими, апогеем нищеты на базе высокой техники. Хрущев же был французским опытом восхищен и немедленно купил там технологическую линию для производства панелей.
В обиходе хрущевками называют панельные, блочные, кирпичные пятиэтажные дома постройки 1950-60-х годов. У таких домов есть ряд общих характеристик. В них нет лифта и мусоропровода. В них совсем миниатюрные кухни и прихожие.
Между тем, все технические и потребительские свойства индустриальных домов первого поколения, к которым относятся пятиэтажки времен хрущевской оттепели, подробно расписаны в строительных нормативах 1957 года. И хоть в тогдашних нормах указывались минимальные характеристики жилья, реальные стандарты недалеко ушли от этого «минимума». Жилая площадь квартир — однокомнатная – 16 кв.м, двухкомнатная – 22 кв.м, трехкомнатная — 30 кв.м, четырехкомнатная – 40 кв.м, минимальная площадь кухни – 4,5 кв.м.
В качестве обязательных элементов каждой квартиры в правилах указывалась кладовая (либо встроенный шкаф), спальня (6 кв. м на одного человека, 8 кв.м – на двоих), общая комната (не меньше 14 кв.м). Нормативы только допускали устройство совмещенных санузлов, на самом деле «совмещение» стало повсеместной практикой. Наличие общей комнаты (которая может быть проходной, а иногда и с выходом на кухню) говорило о том, что на смену коммуналкам пришло посемейное заселение. «Минимализация» дала свои результаты: коммунальные квартиры в тот период не проектировались.
Официальное признание ориентации на посемейное заселение «экономичных благоустроенных квартир», построенных по типовым проектам содержалось в постановлении ЦК КПСС и Совмина СССР от 3.07.1957 «О развитии жилищного строительства в СССР ». В это время (конец 1957-начало 1958) стремление дать каждой семье отдельную квартиру приобретает статус национальной политики. Подчеркивается, что «мы хотим дать каждой семье квартиру, а не комнату», а в программе 1961 эта цель является одной из основных на ближайшие 20 лет: «Каждая семья, включая семьи молодоженов, будет иметь благоустроенную квартиру, соответствующую требованиям гигиены и культурного быта». Массовое жилищное строительство рассматривалось как укрепление материально-технической базы коммунизма, которого ожидалось достичь тоже через 20 лет.
31 июля 1955 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О развитии жилищного строительства в СССР», положивший начало новому жилищному строительству.
После выхода постановления были устроены конкурсы на лучшие типовые проекты жилых домов в два, три, четыре и пять этажей. В конкурсной программе подробно изложили требования к отдельным помещениям, общей комнате, спальням, передним, кухням и санузлам, а также установили твердую среднюю стоимость одного квадратного метра жилой площади.
Согласно условиям одна квартира не могла быть дороже 28 тыс. руб. (в тогдашних деньгах). Начались поиски путей удешевления жилья. Посчитали, что на лифте удается сэкономить 8% стоимости. Оказалось, что пять этажей – тот максимум, на который медики разрешили подниматься пешком без вреда для здоровья.
Также выяснили, что, снизив высоту потолков в квартирах на 30 см, можно без всякого ущерба для жильцов добиться экономии в объеме стен, лестниц, длине коммуникаций. А это сократит расходы на строительство здания и цену квадратного метра жилой площади на 2,5–3 %. Существенно уменьшить затраты позволит и вынесение мусоропроводов, устанавливавшихся ранее в кухнях или подсобных помещениях. «Недопустимое расточительство» проявлялось при устройстве полов с массивным дубовым паркетом.
Укладка квадратного метра такого покрытия приводила к существенному удорожанию строительства. Вместо него следовало использовать дощатый пол или древесно-волокнистые плиты. Линолеум, кстати, в те времена был весьма дорог — сопоставим по цене с дубовым паркетом. Следовало пересмотреть применение в квартирах столярных изделий.
От филенок, всевозможных раскладок и профилей нужно было отказаться: двери должны были быть гладкими и хорошо окрашенными, а оконные переплеты — цельными, а не разделенными деревянными накладками. Стоило также упростить и сделать более дешевыми плинтусы и дверные наличники.
Главный архитектор Москвы Иосиф Ловейко убеждал будущих новоселов, что общая комната двухкомнатной квартиры, равная 14 кв. м, вполне достаточна для размещения в ней набора мебели для семьи из четырех человек. Спальная комната размером 10,8 кв. м позволяет организовать в ней три спальных места. В кухнях площадью приблизительно 4 кв. м удается расположить необходимый комплект стандартного оборудования. Да и к чему делать это помещение просторнее, ведь «несколько шагов за водой, несколько шагов за солью… складываются в километры – для того чтобы приготовить борщ, оказывается, надо пройти 500 шагов», — говорилось в документальном фильме тех лет. Если в совмещенном санузле использовать один кран для раковины и ванны, малогабаритную, так называемую сидячую, ванну (доказывалось ее несомненное преимущество перед обычной) или душевой поддон и прочее, то получится, что для такого помещения вполне достаточно площади всего 2,5–3 кв. м.
Перед владельцами новых отдельных квартир вставал вопрос, как разместить все необходимые вещи и в то же время не загромоздить комнаты. При устройстве комнаты или квартиры людям часто приходилось исходить из того, какая мебель уже имелась. И очень часто новоселы оказывались перед дилеммой: что можно выкинуть без ущерба, а что оставить.
Со страниц «Работницы» советовали убрать из квартиры все, чем люди не пользовались в быту, не быть рабами вещей, а также доносился лозунг: «В нашем жилище не должно быть ничего показного и лишнего». Так на помойках оказывался громоздкий антиквариат, не помещавшийся в новой квартире.
Мебельные гарнитуры для больших квартир уходят в прошлое, им на смену начинают приходить комплекты малогабаритной мебели. Например, комплект для однокомнатной квартиры включал в себя платяной шкаф с небольшим комодом, диван-кровать, стол, буфет с тумбочкой под телевизор, вешалку с зеркалом, книжный шкаф с угловым рабочим столом, четыре стула. Все предметы были отделаны под ценные породы дерева. Этот комбинированный набор занимал 30% жилой площади, то есть был соразмерен малометражным квартирам.
Центральное проектно-конструкторское и специальное архитектурно-конструкторское бюро работали над разработкой проектов малогабаритной мебели. Проектировщики нашли ряд удобных решений, впоследствии пущенных в производство. Например, в наборы были включены диван-кровати и односпальные тахты с ящиками для постельного белья, письменный стол был заменен секретером со складывающейся письменной доской. А использование синтетических материалов пенопласта и поролона для изготовления сидений кресел и полумягких стульев позволило сделать мебель более легкой.
Теперь, расставив мебель и повесив портьеры, было необходимо подумать об освещении, являющимся и в наши дни немаловажным условием для жизни, для уюта. Считалось, что для освещения комнаты абажур неудобен, так как он освещает лишь стол, оставляя большую часть комнаты в полумраке, оборки и складки ткани на нем собирают много пыли, ко всему прочему он не подходит к современной мебели. При выборе светильника также было необходимо учитывать размер комнаты. Для небольших квартир покупателям предлагались небольшие люстры или потолочные светильники.
В годы, предшествовавшие «оттепели», стол ставили посреди комнаты и вешали над ним лампу или люстру, в «хрущевках» же стол часто ставили в стороне, чтобы в комнате было просторнее, поэтому источники света начали крепить к стене, а также пользоваться переносными светильниками: настольными лампами и торшерами.
Строительство «хрущевок» продолжалось с 1959 по 1985 год. В Ленинграде строительство хрущёвок было прекращено в 70-х годах, им на смену пришли так называемые «дома-корабли». В России было построено около 290 млн. кв. м общей площади, что составляет порядка 10 процентов всего жилого фонда страны . «Хрущёвки» сносимых серий предназначались для временного решения жилищной проблемы и были рассчитаны на 25 лет.
По некоторым данным, первой построенной «хрущевкой» был дом по улице Гримау, 16 в Москве, куда Никита Сергеевич Хрущев привозил американскую делегацию, чтобы с гордостью показать, как в России строят бесплатное жилье для трудящихся.
Под экспериментальное строительство «хрущевок» в Москве отвели три квартала. Один из них, №9, расположенный между проспектом 60-летия Октября, улицами Шверника и Дмитрия Ульянова, было решено застраивать домами с различными малометражными квартирами. Предстояло определить преимущества того или иного типа планировки и выбрать наиболее удобную, просторную и экономически выгодную для массового внедрения.
В кварталах № 11 и № 12, ограниченных улицей Новочеремушкинской, возводили здания из крупных панелей и типовые дома со стенами из крупных блоков. Строительство вели по графику, рассчитанному строго по часам. Конструкции доставляли с заводов в четко определенное время, принимали с автомашин с помощью кранов и сразу же монтировали. Благодаря такому поточному методу полная сборка пятиэтажного дома продолжалась 54 дня, с отделочными работами — 90 . Но страна требовала еще увеличить темпы. Поэтому в 1959 году было апробировано строительство жилья из объемных элементов, представляющих собой квартиру или ее часть, полностью изготовленную на заводе, включая все элементы отделки и оборудования.
В постановлении 1955 года «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» говорится, что «внешне-показная сторона архитектуры, изобилующая большими излишествами», характерная для сталинской эпохи, теперь «не соответствует линии Партии и Правительства в архитектурно-строительном деле. … Советской архитектуре должна быть свойственна простота, строгость форм и экономичность решений». Идеологическое и научное обоснование нового курса сводилось к следующим пунктам:
- коммунальная квартира не являлась проектом советской власти, а была результатом экономии средств во время индустриализации;
- проживание нескольких семей в одной квартире – ненормально и является социальной проблемой;
- коммунальные квартиры – экономически невыгодный тип жилья, не удовлетворяющий современным требованиям;
- проблема коммунальных квартир может быть решена посредством массового строительства с использованием новых технологий.
В 1956-1965 годы в CCCP было построено больше 13 тысяч жилых домов, и почти все — пятиэтажки. Это позволило ежегодно вводить 110 млн. квадратных метров жилья. Была создана соответствующая производственная база и инфраструктура: домостроительные комбинаты, заводы ЖБИ и т. д.Первые домостроительные комбинаты были созданы в 1959 году в системе Главленинградстроя, в 1962 году организованы в Москве и в других городах. В частности, за период 1966-1970 годов в Ленинграде 942 тысячи человек получили жилую площадь, причем 809 тысяч вселились в новые дома и 133 тысяч получили площадь в старых домах.
Пятиэтажные, с низкими потолками, совмещенными санузлами, тесными кухнями и коридорами, тонкими стенами, без лифтов и подсобных помещений, эти дома были некомфортабельны, но дешевы (стоимость жилья снизилась на 25%, а трудоемкость в 3–4 раза. Позднее было подсчитано, что из-за растянутых коммуникаций себестоимость 1 кв.м в пятиэтажках оказывалась выше, чем в 9–12-тиэтажных панельных домах), а потому строились быстро, целыми районами.
Появились крупные домостроительные комбинаты. По темпам ввода жилья СССР к концу 50-х гг. вышел на первое место в мире. В 1958 г. была выдвинута задача обеспечить посемейное расселение в отдельных квартирах. Получение отдельной двухкомнатной квартиры в пятиэтажке на семью из трех-четырех человек для обитателей бараков, сырых подвалов, перенаселенных «коммуналок» становилось настоящим праздником. Жилищная проблема была несколько смягчена, хотя окончательно ее решить, конечно, не удалось.
В отчетном докладе ЦК КПСС ХХ съезду партии говорится, что «одну из своих важных задач партия видит в коренном улучшении жилищных условий трудящихся». Констатируется тот факт, что «в минувшем пятилетии капитальные вложения в государственное жилищное строительство составили около 100 миллиардов рублей, или в 2,2 раза больше, чем в четвертой пятилетке».
Была принята целая серия решений, направленных на быстрое внедрение типового строительства. Основная идея заключалась в строительстве целых серий домов по единому типовому проекту, предусматривающему моделирование трех-четырех вариантов конкретного дома со стандартной внутренней планировкой.
Все «дополнительные площади»: коридоры, ванные комнаты, кухни – были сокращены до физиологического минимума. Потолки опущены, лестничные пролеты сужены, кладовки, мусоропроводы и лифты ликвидированы. Все это в конечном итоге позволило снизить трудоемкость возведения жилья, уменьшить стоимость строительства, сократить сроки сдачи его в эксплуатацию, а главное – отказаться от планирования коммуналок. Были разработаны новые принципы застройки жилых микрорайонов, сочетающих жилые комплексы с культурно-бытовыми учреждениями.
Реализация стратегических подходов при решении жилищной проблемы в 60-е годы позволила достичь значительных результатов за сравнительно небольшой промежуток времени. Только за первый этап решения глобальной государственной задачи (1959-1963 гг.) было сдано жилья в 3,16 раза больше, чем за период 1918-1940 гг. В том числе за один 1960 г. было сдано 70% жилья от ранее построенного в СССР в течение того же периода.
Производительность труда по данным ведущих трестов возросла в среднем на 300%. Особое внимание при этом уделялось надежности на всех этапах проектирования, возведения и эксплуатации жилья — его долговечность возросла на 25 лет по принятой классификации по группам капитальности. Типизация и унификация строительных изделий, производство железобетонных конструкций полной заводской готовности — позволили создать индустриальную базу строительной отрасли, не имевшую аналогов в мировой практике.
Естественно, подобные государственные подходы к решению жилищной проблемы позволили значительно улучшить послевоенную демографическую ситуацию. Обеспеченность жильем с 9,2 кв.м в 1967 г. возросла до 16 кв.м к 1990 г. (В РСФСР — 16,4 кв.м общей площади на человека). К началу проведения реформ методами т.н. шоковой терапии в отдельных квартирах проживало 67,8% семей СССР, а 16,7% — имели индивидуальные дома.
Прирост жилого фонда в СССР: а) в метрах квадратных; б) в процентах к предыдущему периоду
С ведением строительства домов на индустриальной основе резко повысились темпы жилищного строительства и рост обеспеченности жильем москвичей. В 1967 г. доля заводского домостроения в строительстве составляла 76%, в 1971 г. – свыше 80%, в начале 80-х гг. — 93%. Обеспеченность жильем выросла, в кв. м общей (полезной) площади на человека, составляя в 1940 г. – 6,2; 1961 г. – 9,4; 1971 г. – 13,0; 1981 г. – 14,0; 1991 г. – 17,8. Доля москвичей, живущих в отдельных квартирах, выросла с 40% в 1961 г. до 60% в 1971 г., 79% в 1981 г, 85% в 1991 г. В 60-е гг. ежегодно 490 тыс. москвичей улучшали свои жилищные условия, в 70-е – 420 тыс. чел., в 80-е – 280 тыс. чел.
Источник: maxpark.com