Михаил Новотелков — лишь один из 150 тысяч человек, потерявших при создании Рыбинского водохранилища свои дома. В 1941 году советское руководство затопило в районе сегодняшнего Рыбинска два города, 700 деревень, 40 церквей и три монастыря. Михаил Новотелков вспоминает роковой год, когда не только погиб его отец, но и исчез под водой его родной город Молога.
Михаил Новотелков — лишь один из 150 тысяч человек, потерявших при создании Рыбинского водохранилища свои дома. В 1941 году советское руководство затопило в районе сегодняшнего Рыбинска два города, 700 деревень, 40 церквей и три монастыря. В разговоре со «Штерном» (Stern) Новотелков вспоминает роковой год, в котором не только погиб его отец, но и исчез под водой его родной город Молога:
«До того, как Молога исчезла в Волге, она была чудесным городом. В ней было всего пять улиц, но там были мастерские, конюшни, поля, церкви, три школы, библиотеки, рыночная площадь и добровольная пожарная дружина. И даже монастырь.
Тайны братского водохранилища. Страшные истории
Прекрасной была и окружающая местность вблизи Волги. Там было много болот и лесов, где люди собирали ягоды.
Одна из городских артелей варила из ягод экстракты, их продавали кондитерским и парфюмерным фабрикам. Летом приезжали отпускники. На берегу Волги был великолепный песчаный пляж, там люди купались.
Мой отец работал тогда техником на элеваторе, мать была учительницей. Правда, все наши предки были купцами, в Мологе было много магазинов, а также рыночная площадь. К счастью, мой дед обанкротился, как раз когда к власти пришли Советы. Возможно, это спасло ему жизнь.
В 1936 году суд сослал отца на шесть лет в один из лагерей ГУЛАГА, в Магадан, на край света. Его обвинили в том, что он вел агитацию против советской власти — на самом деле он рассказал антисоветский анекдот. Люди, затаившие на него обиду, донесли на него в тайную службу. Из заключения мы получили одно единственное письмо. А в марте 1941 года пришло официальное уведомление.
Отец умер на шахте под названием „Одинокая». В том же году, когда умер отец, жители Мологи узнали, что их город будет затоплен. Оказывается, было принято решение построить тут гидроэлектростанцию, а для создания водохранилища перегородить Волгу плотиной. При заполнении Рыбинского водохранилища были затоплены два города и 700 деревень, а вместе с ними 40 церквей и три монастыря.
С Угличским водохранилищем произошло то же самое — там затопили 100 деревень. До сих пор у города Калязина из воды торчит колокольня. Только из-за нашего водохранилища 150 тысяч человек потеряли свои дома. В том числе мы».
Молога. Русская Атлантида
В России переезжают и деревянные дома
«Правда, нам повезло: комиссия осмотрела наш дом и решила, что дом может переехать вместе с нами. Все бревна пронумеровали, затем дом разобрали, погрузили на плот и отправили в Рыбинск, в котором мы сегодня живем. В некоторых местах дома еще видны номера бревен. На новом месте дом вновь собрали. Наших коз мы тоже забрали с собой. Перевозку осуществляли заключенные ГУЛАГА.
Они также должны были подготовить город к затоплению — сжигали деревянные дома, вырубали лес, очищали землю, валили телеграфные столбы. Церкви они валили как деревья.
Для молодежи все это было просто, они так или иначе хотели уезжать из Мологи. А вот старики очень переживали. Они любили свой город.
Потом я ушел на войну, в 1945-м даже был в Берлине. В общей сложности я отслужил в армии семь лет, очень долго. Потом я выучился на инженера и стал работать в администрации, отвечал за сельское хозяйство области».
«Наши депутаты очень богатые! А многие люди бедные!»
«В Мологу я возвращался несколько раз. В 1972 году уровень воду опустился так низко, что мы могли увидеть остатки города. Меня с семьей отвезли туда рыбаки. Мы смогли различить остатки телеграфных столбов на улицах. По ним я и ориентировался, даже нашел рыночную площадь, рядом с которой когда-то стоял наш дом.
Были видны и фундаменты некоторых домов.
Советский Союз отнял у меня мой город, мой отец погиб при Сталине, но потом советская жизнь была простой. Все жили приблизительно одинаково. Я зарабатывал 200 рублей в месяц, директор фабрики вдвое больше. Сегодня же рабочий получает 20 тысяч рублей, то есть 300 евро, а директор миллион. Наши депутаты такие богатые! А многие люди бедные. Моя дочь, отработав 40 лет, получает пенсию в 100 евро.
Она бы рада была работать, но работы тут нет даже для молодых».
«Политика Путина мне не нравится»
«Сегодня у нас олигархи. Они отправляют деньги за границу, и им плевать на Россию. Наше правительство тратит столько денег на армию, полицию и другие органы безопасности. Иногда я думаю, что у нас полстраны кого-то охраняет или готовится к войне. Это же с ума сойти можно!
Поэтому за президента я никогда не голосую, я голосую за либерала Григория Явлинского. Политика Путина мне не нравится. Наша страна ничего не производит. Мы живем нефтью и газом. Мне осталось жить немного, но я переживаю за детей, внуков и правнуков.
В Мологе люди многое делали сами. У них были большие сады и огороды, на полях росли зерновые. У каждого были корова, свиньи или куры. Сегодня на наших полях растет трава, скотину почти никто не держит. Иногда я думаю, что тогда ушла под воду и другая жизнь.
Но что самое абсурдное: сегодня это водохранилище никому не нужно, и электростанция тоже не нужна».
Источник: inosmi.ru
Тайны затопленных деревень (журнал «Военная археология» № 2, 2011 год)
По воле случая, мне суждено было родиться на Смоленской земле, а точнее в городе Гагарине, бывшем Гжатске. Поэтому с «кармановским» водохранилищем, (по названию поселка Карманово, ближайшего населенного пункта) а именно так у нас называют Яузское и Вазузское водохранилища, мы, мальчишки, познакомились еще в школе. Кто-то наведывался туда в деревню, расположенную недалеко от воды, кто-то ездил с отцом на рыбалку, кого-то с классом водили в походы учителя. Тем не менее, до осени 1998 года, мне попасть туда, не удавалось…
Наш район поиска, располагавшийся к востоку от города, не позволял нам распылять и без того небольшие силы поисковой группы на другие территории. Да и с транспортом, способным преодолеть практически не проходимые заболоченные леса и луга, у нас было не очень…
А работы на водохранилище предстояло немало. До нас доходили разговоры охотников и рыбаков о размытых деревнях и человеческих останках, встречающихся им после осеннего сброса воды Да и заманчивые рассказы знакомых из Карманово о поисках на размывах старинных монет, то и дело будоражили воображение.
Первое наше знакомство с водохранилищем можно лишь с натяжкой назвать романтичным. Проверяя поставленные накануне сети, мы увлеклись исследованием размытых островов, на которых когда-то располагались деревни. На обратном пути незаметно стемнело и начавшийся вместе с дождем шторм, унес нас на лодке на противоположную сторону водохранилища. Чудом, избежав кораблекрушения, мы, до нитки мокрые, только утром смогли вернуться к рыбачьему домику, где перепуганные собратья уже изрядно выпили водки за наш упокой.
После того шторма мы превратились в заправских моряков и вплотную занялись изучением наших водных просторов. Часто ловили рыбу и каждую осень выезжали с металлоискателями на поиск старинных монет, которых находили достаточно много.
Так впервые, после сброса воды, были обнаружены останки советского солдата и даже прочитан его медальон. Работая в районе бывшей линии фронта, мы находили размытых солдат каждый год.
Проблема в обследовании водохранилищ до сих пор заключается не только в труднодоступности многих мест, но и в других, не менее важных факторах. Во-первых — это сброс воды. Он осуществляется всегда поздней осенью и почти всегда только на Вазузском водохранилище. Уровень сброса воды каждый год разный. Бывало, что реки Гжать и Вазуза почти возвращались в старое русло.
Во-вторых — погода. Она в это время года, мягко говоря, не летная, и день, естественно, катастрофически короток. В-третьих — многое зависит от температуры. Потому, что если мокрый ил или песок прихватит морозом, его придется долбить разве что киркой, иначе находку просто не достать…
Воду Яузского водохранилища, по сравнению с его западным соседом, если и сбрасывают, то не значительно.
УДАРНАЯ СТРОЙКА
Судьбы и трагедии затопленных деревень поразительно схожи. При строительстве многих водохранилищ в нашей стране, прекратили существование сотни населенных пунктов. Что говорить о деревнях, если целые города уходили под воду. Достаточно вспомнить Мологу или Корчеву…
Хлебнув горя в годы Великой Отечественной, многие деревушки восстали из пепла, чтобы снова погибнуть при строительстве гидротехнических систем в годы трудовых пятилеток.
Существуют воспоминания очевидцев и участников тех недалеких событий, от которых по коже бегут мурашки, по которым можно написать отдельный очерк или даже снять фильм…
Не спрашивая желания людей, их силком переселяли в другие места, заставляя покидать свою малую родину. Так в нашем районе разрослись холодными панельными двухэтажками, деревни: Благодатное, Староселье, Ельня, Ивино и другие населенные пункты.
Затопление началось намного раньше положенного срока — весна и природа вносили свои коррективы. Что говорить о планируемом снятии плодородного слоя — местных жителей в авральном режиме вывозили военные с помощью вездеходов, а готового жилья на всех не хватало. Деревья, где успевали — выпиливали, а дома сжигали, хотя многие, еще крепкие, можно было бы перевезти. Перенесение сельских кладбищ и многое другое осталось только на бумаге. Что не уничтожил человек, за десятки лет доделала вода…
Согласно справке, хранящейся в Гагаринском краеведческом музее, в 1977 году, в соответствии с постановлением Совета Министров СССР № 364 от 23 мая 1972 года, созданию Вазузской гидротехнической системы, для водоснабжения города Москвы, из земель Гагаринского района было отведено 11 385 га. Из них, 3397 га — пашни, 2004 га — сенокосов, 1469 га — пастбищ, 111 га — приусадебных земель, 1782 га — лесов и 2712 га — прочих земель.
По проекту, должно было быть освоено (восстановлено) 9469 га земель, из которых освоили лишь 303 гектара. Запланированные на восстановление средства — 15 млн рублей выделены не были. Под водой оказалось 10 554 га земли. На территории Гагаринского района дополнительно подтапливалось до 4000 гектаров пашни…
Из 48 населенных пунктов было выселено 591 хозяйство (1580 человек), из которых 302 хозяйства (780 человек), навсегда выбыли за пределы района…
Необходимость создания Вазузской гидротехнической системы была вызвана значительным ростом в 60−70 годы XX века промышленного и жилищного строительства, а также увеличением численности населения Москвы. Существующие водоисточники не справлялись с возросшим водопотреблением города, поэтому остро встал вопрос о поиске новых источников водоснабжения. Выбор пал на реку Вазузу — одну из чистейших рек Центральной России.
Сооружение Вазузской гидросистемы было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Необходимо было построить сооружения, способные поднять вазузскую воду на 45 метров и перебросить ее в Москворецкий бассейн для водоснабжения столицы. Сооружения были возведены в достаточно короткие сроки — менее чем за 5 лет.
Сегодня в состав системы, расположенной на территории трех областей — Тверской, Смоленской и Московской, входят три гидротехнических узла (Зубцовский, Кармановский и Верхне-Рузский), три водохранилища (Вазузское, Яузское и Верхне-Рузское), три насосные станции и две перепадные ГЭС.
Вазузская система обеспечивает надежность работы Москворецкого источника, является гарантом качества исходной воды, благодаря удаленности водохранилищ и сравнительно небольшой антропогенной нагрузке на водоемы. Малоснежные зимы, половодье, засушливое лето -все влияет на запасы воды в ближайших источниках. В подобных ситуациях Мосводоканал производит подачу недостающего объема на Москворецкий склон. В засушливые годы (1995−1997, 2002−2003) Вазузская гидросистема помогла Москве и москвичам избежать дефицита питьевой воды.
Суммарный запас воды в водохранилищах составляет около 800 млн. кубометров. Протяженность системы по тракту подачи воды — более 200 км. Все основные гидротехнические сооружения охраняются милицией и оснащены системой видеонаблюдения.
УРОЧИЩЕ ПРИЛЕПЫ, 21 ноября 2010 года
Ворота противно скрипнули, и сержант пропустил наш УАЗик на охраняемую территорию. Машина забралась на высокую насыпь, и мы некоторое время тряслись по грунтовке вдоль канала, пока не заехали в тупик — дальше была только вода…
По-другому в бывшую деревню Прилепы не попадешь. Существует, конечно, и старая дорога — к западу от Карманово. Но кто-то украл на металлолом железную трубу, положенную рыбаками через один из труднопроходимых и заболоченных притоков, из-за чего пешком стало просто так не пройти. Да и не хотелось тащиться несколько километров по сырой пойме со всем скарбом, учитывая острую нехватку светлого времени. Поэтому проще было договориться со знакомым из милицейского руководства, чтобы нас пропустили через пост охраны насосной станции, тем более что местные рыболовы часто используют подобные варианты.
Дольше всего мы провозились с погрузкой лодки и мотора на даче у Антона. Лодка у него была добротная и большая, не смотря на то, что резиновая. Она поместилась только на крыше нашей «буханки».
День обещал быть пасмурным, и все остро почувствовали это, когда покинули нагретый автомобиль — с воды дул холодный, пронизывающий ветер.
Светало. Насыпь, идущая вдоль канала, на несколько сотен метров вдавалась в ложе водохранилища. Частично эта территория была уже освобождена от воды. Она представляла собой песчано-илистую пустыню, испещренную небольшими ручьями и, местами, «разбавленную» корягами. Немного подальше начиналось настоящее море в миниатюре — волны, вызванные ветром, с шумом накатывали на берег.
Участники экспедиции, не умеющие плавать, а их было трое из пятерых, утешали себя спасательными жилетами, которые, впрочем, неплохо спасали от всепроникающего ветра, поэтому их нацепили все. При дурном стечении обстоятельств, в этой холодной воде долго не протянуть, и жилет лишь облегчит поиски трупа своего хозяина…
Для подстраховки было решено использовать еще одну резиновую лодку, тем более что в одну мы со своим поисковым багажом все равно бы не поместились. Мы с Игорем первыми вышли на воду, используя весла, пока Андрей, Олег и Антон заводили мотор.
Плыть, согласно навигатору, предстояло не более двух километров, да и волны на деле оказались не такими уж устрашающими. Вскоре сзади заурчал мотор и нас с Игорем благополучно взяли на буксир.
Высадиться на нужный берег получилось не сразу — сапоги глубоко проваливались в ил, и, порой, их было просто не вытащить оттуда. Одно неаккуратное движение и ты принимаешь бодрящую холодную
ванну. Антон принял такие процедуры, как только покинул лодку.
Вот они — Прилепы — мертвая заиленная долина с островами кирпичных куч от домов, камней, коряг и непонятным, погнутым и изорванным железом.
Вытащив рюкзаки и инструмент на безопасное от воды место, а также привязав лодки, все занялись визуальным поиском.
Местами, на иле виднелись человеческие следы, примерно недельной давности. Это знакомые ребята — любители старины. Они-то и рассказали мне, что наткнулись в Прилепах на человеческие останки. На деле оказалось, что погибшие здесь повсюду. То и дело, глаз натыкался на кости — руки, ноги, фрагменты черепов, нижние челюсти. А кругом — все, что можно только представить, если перемешать войну и деревенский быт — не перечислить и не рассказать…
В одном месте, метрах в двадцати от кромки воды, мы увидели кучку костей. Сначала подумалось, что кто-то целенаправленно собирал их в одно место. Однако щуп рассказал другое — ямка с бойцами, возможно — санитарное захоронение. Вода за десятилетия размыла верхний насыпной грунт могилы, а вместе с ним — разнесла на десятки метров вокруг черепа и берцовые кости погибших…
Собрав верховые останки, работу временно отложили, решив еще немного осмотреться.
Как же здесь после войны жили люди? Погибший на погибшем, колючая проволока, снаряды, гранаты, минометные мины… Мысли снова погрузились в прошлое…
До конца августа 1942 года, Прилепы находились в немецком тылу, и ничто не нарушало их прифронтовой, относительно тихой жизни. С началом Погорело-Городищенской наступательной операции, 4 августа, для захватчиков запахло жареным. Не считаясь с потерями, войска 5 и 20 Армий Западного фронта, рвались к Карманово и Сычевке. Противник практически зубами цеплялся за каждую пядь земли, а уж тем более за такие плацдармы, какие предоставляли реки — Гжать и Вазуза. Эта местность стала ареной ожесточенных и кровопролитных боев для обоих противников.
В результате решительного штурма, 23 августа 1942 года, поселок Карманово был освобожден от фашистов. А в Прилепах и Субботниках, западнее бывшего райцентра Карманово, все только начиналось.
Вот о чем говорят краткие боевые донесения штаба 312 стрелковой дивизии, за конец августа 1942 года:
…24 августа 1942 года — с 4.00 части дивизии ведут бои за Прилепы, Бузаково, Бережки…
26 августа 1942 года — две атаки на фронте -дорога — Барсуки — отметка 178,9…
27 августа 1942 года — части дивизии, наступая в направлении справа — Прилепы, Чернавка,
слева — Истраты, Шумиловка, продвинулись на 150 метров…
28 августа 1942 года — Во взаимодействии с 11 танковой бригадой в 14.00 начали наступать в направлении Сорокино, Зыбиха… Продвинулись на 250−300 метров, большие потери…
30 августа 1942 года — дивизия заняла оборону в районе Прилепы — Сорокино…
Здесь необходимо добавить, что бои в районе деревни Прилепы, продолжались и в октябре 1942 года, что подтверждают донесения о безвозвратных потерях той же 312 с.д., которые нам удалось найти в ОВД «Мемориал». Освободить от врага эту местность удалось только к весне 1943 года, после чего в Прилепах стала налаживаться мирная жизнь… на костях. Впрочем, как везде у нас в России…
…Я шел по старым следам, когда увидел эмалированную коричневую кружку, одиноко стоявшую прямо в мелкой лужице среди ила. Рядом виднелся обрывок кожаного ремня и человеческая бедренная кость. Ребята, сообщившие мне об останках в Прилепах, говорили и об этом месте, расположенном за бывшими домами, на деревенских огородах.
Начинать решили с санитарного захоронения. И именно в этот момент, как ни странно, порывы ветра усилились, а небо брызнуло холодным осенним дождем.
В данной ситуации мы выбирали воронку постепенно, постоянно откачивая вездесущую воду и пропуская жижу сквозь пальцы. Ввиду многих факторов, работать археологией здесь было невозможно. Был риск вообще не успеть ничего закончить, а это означало, что весной бойцы еще на неизвестное время отправятся под воду. В итоге, нам удалось эксгумировать останки десятерых человек.
При них не было ни обуви, ни одежды. Только карандаш, советские 20 копеек и два подсумка с винтовочными патронами.
Забегая вперед, скажу, что на протяжении нескольких часов, мы выкопали поблизости еще две подобные воронки на 4 и 5 человек. Только набор личных вещей и амуниции немного различался, хотя по-прежнему был минимальным.
Солдата с кружкой докапывали уже под вечер, отправив двоих ребят на моторной лодке перевозить мешки с останками к машине.
Судя по обмундированию и личным вещам, солдат оказался не обобранным похоронной командой. При нем мы нашли кожаное портмоне с советскими монетами, одной из которых был серебряный полтинник 1924 года. Два перочинных ножа, на одном из них было выцарапано — «на память». Вилка, две ложки, одна из которых — алюминиевая, с буквой «В» на одной стороне и подписью «Вор.» на другой.
Помимо этого у бойца было несколько карандашей, опасная бритва, носовой платок, ботинки и два полных подсумка с патронами к винтовке Мосина. Рядом с погибшим, с помощью металлоискателя, мы обнаружили детали от его трехлинейки — затыльник, магазин с пружиной и затвор. Одной из последних находок, к всеобщей радости, стал черный пластмассовый медальон, который надежно упаковали для передачи экспертам.
Мокрые, грязные, уставшие, но довольные результатом, в сгущающихся осенних сумерках, почти по колено в грязи, мы собрались в обратный путь, чтобы снова по темноте не заплыть в ненужную сторону.
ПРИЛЕПЫ, 28 ноября 2010 года
В этот раз нас было трое, и мы оказались в Прилепах только в два часа пополудни. Причиной тому послужило отсутствие спасительного УАЗа, а также излишняя самонадеянность участников этой экспедиции: «Да мы и от дачи доплывем…». Доплыли, блин, почти за четыре часа…
Эх, посильней бы мотор! Виноваты, конечно, и частые вынужденные остановки — то бензин залить, то отмель, то сети браконьерские намотаются на винт. Кстати и, хорошо, что мотор наш не таким мощным оказался — управляя лодкой, сразу ощущаешь, что винт зацепляет дно, и сбрасываешь газ. А рыбаки, не знающие фарватера, на скорости попадая на мель, отрывали винты и моторы со своих лодок. Порой приходилось, используя военную карту, идти строго по навигатору и ловить петляющее старое русло реки, где было достаточно глубоко.
В районе бывшей деревни Бережки на винт намоталась старая рыбацкая сеть. Отцепить ее посреди реки не удалось, так как, стыдно признаться, ни у кого из нас под рукой не оказалось ножа. Поэтому пришлось выходить на берег и распутывать винт.
Пока шла борьба с сетью, остальные решили осмотреться. С первого взгляда было видно, что война тоже не обошла Бережки стороной. Повсюду был разбросан военный хлам, принадлежавший когда-то оккупантам.
Помятые котелки и фляги, артиллерийские гильзы, ящики, саперные лопатки, консервные банки и еще груда разнообразного ненужного барахла, вперемешку с битым кирпичом, стеклом, сельхозорудиями и прочим железом — основной пейзаж размытой деревни. Однако человеческих костей в Бережках мы не обнаружили. Зато рядом с одним из фундаментов блестели идеальные хирургические ножницы, благодаря которым, мы за несколько секунд справились с проклятой сетью.
Андрюха посетовал на отсутствие металлоискателя. На что я убедил его, что в такой массе металломусора искать мелкие предметы из цветмета, только убивать дефицитное время. Тем не менее, если остановиться и внимательнее всмотреться в пестроту разбросанных на берегу предметов, начинаешь замечать и самые мелкие из них.
Вот среди ржавых гвоздей лежит пуговица с царским двуглавым орлом. Вдоль обгоревшего бревна дома насыпана целая дорожка из советской мелочи — 7 монеток. Самая молодая — 1955 год.
Андрюха показывает остатки плетеного лаптя и несколько фарфоровых блюдец, стоящих на песке стопкой… Отмываем блюдца в воде: «РСФСР, фар-форов. з-д Дулево, сорт 2». Три из четырех блюдец абсолютно целые — нежно-голубые листочки и такого же цвета каемка по краю…
На самом срезе воды примостился екатериновский пятак 1788 года, который неплохо сохранился. Чуть дальше, уже в воде — советский круглый котелок из железа, а внутри латунная ложка, без надписей. Вот траки от танка и мятый самовар — на цветмет сойдет…
Но, надо двигать дальше, нас ждут Прилепы, и, может быть, погибшие бойцы. По пути молчим под мерный рокот мотора. По-прежнему почему-то думается о том, как по-крупному равнодушна и жестока наша Родина к своим детям…
Дорогой заходим в бывшую деревню Субботники. На прошлой неделе какие-то поисковики нашли здесь останки бойца. Весь берег истоптан людьми и изрядно перекопан кабанами… Тот же хлам, или тростники. Продолжаем путь.
В Прилепах выходим на берег, перекусываем бутербродами и привязываем лодку. Развести костер на этом берегу под силу только очень упрямому человеку. Помнится несколько лет назад, когда мы шли к водохранилищу пешком, то предусмотрительно брали с собой из леса несколько сухих деревьев. Местная древесина насквозь пропитана водой, а ближайший камыш и кустарник примерно в километре пути по вязкому и глубокому илу.
Снова расходимся в разные стороны. Медленно дохожу до крайнего дома деревни, в сторону леса. Здесь ландшафт немного другой и топкий ил сменяется желтоватым песком. Периодически вижу солдатские ботинки с кругляшами на подошве. Тщательно обкапываю их и проверяю все вокруг щупом.
Воронки и стрелковые ячейки легко находятся ногами. На ровном месте проваливаешься в песок по-щиколотку, а в ямке — почти по колено. У одного из провалов куча советских гильз и звенья от максимовской пулеметной ленты. На глубине стучит металл. Снова борьба с жижей. Промокшие руки стынут на ветру.
Несколько минут спустя, на поверхности оказывается советская саперная лопатка.
Проверяю еще ряд провалов, но все они оказываются воронками — из находок, лишь ржавые осколки.
Недалеко от крайнего дома обследую какой-то бывший сарай или кузню. Целая гора деревенского железа, среди которого замечаю советскую каску и гнутую трехлинейку, а потом обгоревший маузеровский штык-нож. Да, найти в таком хламе что-то достойное — не судьба…
За крайним домом, на свободном от мусора месте, замечаю одиноко лежащий перочинный нож. А вот и берцовые кости, обломки черепа и человеческие зубы… Зову ребят, начинаем работу.
Боец практически без каких-либо вещей, только горсть патронов и несколько пуговиц. Ноги лежат немного в стороне от тела. Над солдатом лишь тонкий слой речного песка…
Начинается нудный дождь. До канала каких-то полтора километра, а до дачи почти 15. Становится грустно, когда представляешь обратный путь в сгущающейся темноте…
Тем не менее, дошли значительно быстрее и практически не садились на мели. Конечно, было немного неуютно плыть в густую пелену из тьмы и дождя, но, Бог миловал и на этот раз. А может быть, это от того, что обратно мы плыли уже вчетвером?
МЕДАЛЬОН
Не раз на различных поисковых форумах мне попадались обращения коллег ко всему поисковому сообществу с просьбой помочь прочитать трудный солдатский медальон… Так получилось и с запиской медальона из Прилеп.
Крышка капсулы оказалась треснутой, из-за чего бумага внутри превратилась в кашицу. Только усилиями знакомого эксперта-криминалиста из Москвы — Володи Шелупахина, удалось извлечь и развернуть фрагменты нестандартной записки.
В итоге нам достались лишь «пазлы», собрать которые воедино не получалось на протяжении нескольких месяцев. Трудность состояла в том, что боец в нестандартной записке мог написать что угодно, в отличие от стандартного бланка медальона, где он заполнял определенные графы. «Алек…», «…айской…», «Вор…», — эти обрывки фраз вертелись перед глазами даже во сне.
Помог старинный товарищ, командир поискового отряда «Алтай» — Николай Чайка. Его дедушка воевал и погиб в наших краях, и Николай неоднократно приезжал к нам на Смоленщину и участвовал в поисковых экспедициях. К тому же в составе 312-й стрелковой дивизии воевало немало солдат-алтайцев, и поисковики занимались выяснением судеб своих земляков.
Однако наш солдат оказался не алтайцем. Помогла его роспись на ложке — «Вор…». Николай Чайка перелопатил в ОВД целый пласт информации. Владельцем медальона оказался Ворожайский Алексей Александрович, 1916 пр., воевавший в составе 6-й роты 1081 сп, 312 сд. Согласно донесению, он погиб 2 октября 1942 года в д. Прилепы.
Супруга Алексея Ворожайского — Анна Ивановна, проживала в с. Ловцы Луховицкого района Московской области.
К сожалению, по горячим следам родственников А.А. Ворожайского найти не удалось. Из сельской администрации по телефону нам сообщили, что люди с такой фамилией у них не проживают. Но мы не теряем надежды, тем более что останки этого солдата, как и всех остальных, кто был найден в тех осенних походах, будут похоронены только в сентябре этого года.
А в ноябре мы снова вернемся туда, где как на море лодку швыряют мутные волны, где холодный дождь и противный порывистый ветер. Туда, где мерзнут руки, и стынет от увиденного душа. Туда, где нас еще ждут.
В тему будет добавить, что по спискам гагаринского военкомата, а также согласно плитам на братской могиле в поселке Карманово, Алексей Ворожайский числится похороненным именно там.
А сколько еще таких, номинально похороненных воинов, лежат по лесам и полям? На этот вопрос, боюсь, нам уже никогда не узнать ответа.
Источник: gzhatsk.ru
На дне водохранилища.
В СССР множество городов было затоплено в 1930–1950-х годах во время строительства гидроэлектростанций на реках Обь, Енисей и на Волге. На Ангаре строительство ГЭС началось позже.
В 1953 году Московский институт «Гидропроект» составил схему строительства каскада гидроэлектростанций на Ангаре общей мощностью более 10 миллионов Квт. Схема предусматривала строительство 6 гидростанций: Иркутской, Бархатовской, Братской, Шаманской, Кежемской, Богучанской. В Нижнеилимск приехала группа специалистов института для сбора данных, необходимых для составления технического обоснования выбора створа плотины Усть-Илимской ГЭС. Впервые, кроме Шаманского, были названы створы в Бадарминских Крестах и у Толстого мыса, что предрекало затопление долины Илима.
10 марта 1966 года Совет Министров СССР распоряжением № 482 утвердил проектное задание на строительство Усть-Илимской ГЭС в створе Толстый мыс с вводом первых агрегатов в 1972 году. Для проведения работ по подготовке водохранилища ГЭС решением сессии Нижнеилимского районного Совета депутатов трудящихся был образован районный отдел по подготовке водохранилища Усть-Илимской ГЭС при Нижнеилимском райисполкоме.
Фактически уже в 1960 году все население района было оповещено о предстоящем затоплении долины Илима, то есть практически всех населенных пунктов района. В зону воздействия водохранилища попадали районный центр село Нижнеилимск (648 хозяйств), село Илимск (625 хозяйств), село Шестаково (638 хозяйств) и 58 населенных пунктов, состоящих из 60-10 и менее дворов, в которых проживали колхозники 7 колхозов района. Всего затрагивался водохранилищем 61 поселок, в том числе по Нижнеилимскому району 39, по Усть-Илимскому – 14, по Братскому – 8. Из них не затоплялись, но планировалось переселить по организационно-хозяйственным соображениям деревню Березняки на левом берегу Илима, так как она отрезалась водохранилищем от остальной части района, и деревни Голикова и Аталонова, так как они уже едва сводили концы с концами.
11 населенных пунктов района до затопления просуществовали более 300 лет. Деревня Погодаева – 329 лет (основана в 1645 году), Макарова – 324 года (1649 год), Нижнеилимск – 319 лет (1655 год), по 315 лет просуществовали Прокопьева, Черемнова, Ступина, Коробейникова, 311 лет – Шестакова, 306 лет Оглоблина и 304 года Пушмина.
Вид с Яра. Слева деревня Погодаева, справа село Нижнеилимск (24 сентября 1972 г.)
Большая деревня
Вид на деревню Зырянова
Деревня Погодаева с Яра
Деревня Романова (25 мая 1974 г.)
Понтонный мост через р. Илим в деревне Романова
Деревня Романова. В центре-Клуб
Илимск (16 мая 1975 г.)
Деревня Погодаева
Село Нижнеилимск (осень 1972 г.)
Деревня Игнатьева
Деревня Прокопьева
Деревня Коробейникова
Деревня Мыс (столовая)
Деревня Мыс
Село Илимск.
В центре жилой двухэтажный дом дорожно-эксплуатационного участка-593 (апрель 1970 г.)
Деревня Романова (1974 г.)
Мост через р. Илим, построенный из лиственницы.
Правый берег Илима. Село Илимск (апрель 1970 г.)
Общий вид деревянного моста через р. Илим в с. Илимск перед затоплением.
На мосту слева направо: начальник участка Коршуновстроя — Иванов А. и водитель
Общий вид деревянного моста через р. Илим у с. Илимск перед затоплением
Общий вид улицы деревни Романова
При строительстве ГЭС образовалось водохранилище с площадью зеркала 1873 кв. км, в том числе на территории Нижнеилимского района — 783,2 кв. км., протяжение по реке Ангара — 302 км., по реке Илим – 299 км. В зону затопления попало 3160 жилых домов, в том числе по Нижнеилимскому району 2208, затопилось 98% всех сельскохозяйственных угодий, 994 строения трех совхозов, 981 строение 34 государственных и кооперативных предприятий и учреждений, 261 километр автомобильных и 93 километра грунтовых дорог, 7 километров железнодорожного пути, автомобильный и железнодорожный мосты через реку Илим, 79,2 километра линии телефонной связи и 62,6 километра радиолиний Министерства связи.
В 1969 году началось выселение из зоны затопления граждан и снос принадлежавших им строений. По сравнению с Братским водохранилищем в подготовке Усть-Илимского водохранилища произошли большие изменения в организации застройки новых населенных пунктов и переносе строений из зоны затопления.
Только 18% общей численности жилых домов было перенесено на новые площадки, по Нижнеилимскому району был перенесен 171 жилой дом гражданам и 192 дома предприятий и организаций, или 12% общего числа домов, подлежащих выносу из зоны затопления. Более 50% населения села Нижнеилимск переселилось в поселок Новая Игирма, 16% выбыло из района, остальные переселились в основном в новый районный центр город Железногорск и часть – в новые поселки леспромхозов. Из села Илимск за пределы района выбыло 17% всего населения, часть пенсионеров переселилась в город Железногорск, где получили благоустроенные квартиры, остальные переселились со своими предприятиями в поселки Хребтовая и Игирма. Из местного, коренного населения Шестаково в новые поселки совхозов переселилось только 34% всего населения, 30% населения выбыли за пределы района. Находившийся в поселке Шестаково лагерь заключенных УМЗ УВД облисполкома решающего значения для выбора места переселения поселка не имел и мог быть переведен в любое место (впоследствии УМЗ УВД перевели и обеспечили жилплощадью в городе Вихоревка руководящий состав и специалистов лагеря).
Подлежало произвести перезахоронение 3-х гражданских кладбищ (Игирма, Илимск, Шестаково), произвести санитарную очистку территории 39 населенных пунктов с объемом работ более 49 тысяч человекодней.
Кладбище поселка Игирма после наполнения водохранилища до проектной отметки оказывалось в зоне мертвого объема, но оно находилось на отметке промежуточного наполнения водохранилища, а так как грунт в районе кладбища был песчаный, было произведено перезахоронение. Кладбище было очень старое, никто из местных жителей не помнил, когда оно было открыто. Поэтому естественно, что количество захоронений оказалось в десятки раз больше наружного осмотра. Большинство захоронений нельзя было выявить, поэтому была произведена сплошная перекопка всей территории кладбища. Сплошная перекопка была произведена и на территории кладбища села Илимск.
В связи с тем, что перенесено было не более 10% всех строений, основной способ сноса строений был сжигание на месте. Сжигание строений в массовом порядке хорошо обеззараживало территорию поселков, при этом выгорали все нечистоты на помойках и в туалетах. С целью обеззараживания было проведено хлорирование территорий ферм.
Значительные трудности испытывало население с подготовкой строительной площадки. Все новые поселки размещались на залесенной территории, которую необходимо было раскорчевать и спланировать. Неоперативно, с большими задержками предоставлялся населению и автотранспорт для перевозки строений.
Строительство нового железнодорожного моста через реку Илим и выносимого участка железной дороги было начато в 1970 году. Одновременно было начато строительство жилых домов в городе Железногорске и на станции Средний Илим (Затопляемая). Переселение населения было начато в 1972 году, а перенос и снос строений – в 1974 году. Разборка и вывозка из зоны затопления строений и сооружений так и не была закончена, более 1 километра железнодорожных путей было затоплено, за что заместитель начальника управления ВСЖД, заместитель начальника Братского отделения дороги и начальник дистанции пути были привлечены к ответственности областным комитетом народного контроля. В 1975 году, на 2 года позднее срока, установленного Постановлением Правительства, сданы в эксплуатацию новый железнодорожный мост и выносимый участок железной дороги.
Водохранилище Усть-Илимской ГЭС полностью нарушило дорожную связь в районе. Ко всем поселкам потребовалось строить новые дороги. Отсутствие дорог отрицательно сказалось на ходе строительства совхозов и переселении населения. Водохранилищем был затоплен автомобильный мост через реку Илим, а фиордом по речке Игирма затопило участок дороги с мостовым переходом, соединяющий поселки северной части района с центром. Для сохранения транспортных связей было запроектировано построить два мостовых перехода: через реку Илим (точнее – водохранилище в районе бывшего села Илимск) и через фиорд водохранилища в районе поселка Новая Игирма.
Строительство железнодорожного моста через р. Илим в Затопляемой (27 июня 1974 г.)
Возводятся опоры нового моста
Возводятся опоры нового моста (1972 г.)
Укладка железнодорожных путей к новому мосту
Мост через Илим длиной 492 м, стоимостью 7918,22 тысяч рублей. Высота пролетов над водохранилищем 11 метров. Мост имеет 9 пролетов по 33 метра из железобетонных балок и 3 пролета с металлическими пролетными строениями длиной 63 м.
Строится новый железнодорожный мост через р. Илим
Вид из-под железнодорожного моста в верховье Илима
1974 год явился решающим годом для района завершился многолетний труд многих коллективов предприятий и совхозов по переселению из зоны затопления и организации работы предприятий на новых местах. Большая работа по переселению населения, совхозов, предприятий и организаций своевременно и успешно завершена. Наполнение водохранилища не было задержано ни на один день, первые агрегаты Усть-Илимской ГЭС дали ток досрочно.
Село Илимск накануне наполнения Усть-Илимского водохранилища
Нижнеилимск. Последние дни
Станция Затопляемая. Вид с моста (27 июня 1974 г.)
Станция Затопляемая
Село Илимск накануне затопления
Деревня Романова накануне затопления
15 октября началось наполнение водохранилища Усть-Илимской ГЭС. 18 октября Илим стал выходить из берегов у Симахиной, 15 ноября затопило территорию Нижнеилимска, 20 декабря затопило территорию, где 343 года назад был построен Илимский острог. Переселение населения было закончено в 1976 году с минимальным опережением наполнения водохранилища.
Усть-Илимское море в районе Березняков (май 1974 г.)
В связи с окончанием работ, сдачей в эксплуатацию ГЭС отдел в 1981 году ликвидирован, 21 апреля 1981 года все документы были переданы в архивный отдел.
Создание водохранилища оказало существенное влияние на климат и окружающую среду района. По территории района проходит граница вечной мерзлоты, а линзовая мерзлота наблюдалась по всему району. Климат стал мягче, зима теплее, позднее и холоднее стала весна.
Сооружение ГЭС часто сопровождается массовым выселением людей с их исконных земель, чаще всего затапливаются лучшие в экономическом, культурно-историческом и экологическом плане земли. Из хозяйственного оборота практически навсегда изымаются огромные территории в поймах рек, где ведется лесное и сельское хозяйство, расположены населенные пункты.
В России накоплен богатый и негативный опыт подобного рода. О масштабах проблемы говорит тот факт, что только при строительстве каскада ГЭС на Ангаре был разрушен быт и уклад почти 200 тысяч человек.
И, тем не менее, Нижнеилимский район, край тайги и ссылок, превратился в современный промышленный регион.
Материалы подготовлены по архивным документам Фондов №№: Р-30 «Районный отдел по подготовке водохранилища Усть-Илимской гидроэлектростанции» (дела №№ 1, 34, 90, 92, 94, 96); № Ф-1 «Фотофонд».
Источник: priilimie.ru
Погребенные волнами. Тайна деревень, затопленных Красноярским морем
Ровно 48 лет назад 18 апреля 1967 года завершилось строительство Красноярского водохранилища. В настоящее время Экспедиционный центр Русского географического общества в Сибири начал масштабный проект по поиску следов поселений, затопленных почти полвека назад ради создания новой ГЭС — крупнейшей на тот момент в мире. Исследователи хотят нанести точное расположение погибших населённых пунктов на современные карты, отыскать стены старинных церквей, установить на берегу и в водах рукотворного моря памятные знаки о некогда густонаселённых местах.
Красноярское море (именно так называют водохранилище местные жители) — один из обширнейших искусственных водоёмов в мире. Оно образовалось в шестидесятые годы прошлого века при строительстве Красноярской ГЭС, похоронив под своими водами 132 населённых пункта, в том числе три райцентра. Один из районов — Даурский — навсегда исчез с карты региона. Под воду ушли и одни из первых русских поселений в Сибири — Караульный и Абаканский остроги. Водохранилищем было затоплено 120 тысяч квадратных километров сельскохозяйственных земель, из этих мест переселено около 60 тысяч человек.
Ледовая разведка
У истока исследований стоит Владимир Черников, известный красноярский велопутешественник, краевед, член РГО. Идея вызревала десятилетиями. Копился опыт походов, откладывались в памяти разговоры с родственниками, появлялись знакомства с интересными людьми.
Путешественник ещё зимой отправился на водохранилище, где искал ориентиры и людей, что помнят затопление деревень. Врезалась в память первая поездка.
«К концу дня мне с трудом удалось добраться до места, где когда-то стоял Абаканский острог, — старое село Краснотуранское. Кругом всё заснежено, многокилометровые торосы и трещины. Лопающийся под колесами лёд провоцирует первобытный страх. Темень: только я и свет велосипедного фонаря. А подо мной — трёхсотлетняя история. Зацепило!
Я отправил волновавшимся за меня смс, получил от них восторженные отзывы и неожиданно понял, что это именно то дело, которому можно посвятить жизнь», — говорит Черников.
Малая родина
Прибрежные енисейские земли были одним из центров русского заселения в регионе. Некогда форпост от южных кочевников, с середины XVIII века они активно заселялись переселенцами из европейской России. Это были богатые и хлебородные места. Спустя два века пришло новое время — с его индустриальным развитием, масштабными стройками и трудовыми подвигами. Возле Красноярска быстрыми темпами возводилась ГЭС, южнее которой появилось водохранилище.
В 1964-1967 гг. были затоплены земли Емельяновского, Даурского, Новосёловского, Краснотуранского и Минусинского районов Красноярского края, Боградского района Хакасии. В короткие сроки изменилась жизнь десятков тысяч людей, которые были переселены из мест затопления. Взамен им давали жильё в молодом Дивногорске и окрестных деревнях. Многие были переселены в новые посёлки со старыми названиями: Новосёлово, Краснотуранск, Даурское, Сарагаш.
Крепкие дома разбирались и перевозились на новые места, за прочие — разрушенные и сожжённые — полагалась компенсация. Деньги платились за все постройки, огороды, каждое деревце или ягодный куст.
Спустя почти 50 лет о покоящихся на «морском» дне деревнях напоминают лишь пять крестов и два памятных знака: в Новосёлове и Даурском. Остальные остаются в забвении. Даже в музеях тех районов, что попали в зону затопления, экспозиций по истории затопления никаких нет. А ещё потомки переселенцев рассказывают, что далеко не все постройки перевозили.
Некоторые так и остались целиком погребены под толщей образовавшегося водоёма. Где-то сохранились целые улицы и — на пригорках — каменные церкви. Пролить свет на тайну, покрытую десятками метров воды и толстым слоем ила, помогут исследователи-дайверы.
Песок и фундамент
Недавно Владимир Черников провёл очередную велоразведку. Группа путешественников проехала по льду от Абакана до Новосёлова. В экспедиции участвовали метеоролог из Дивногорска Никита Вохмин и врач-хирург из Шира Павел Сургутский. Всех объединяет велосипед и увлечение краеведением.
« Мы собрали много новых обстоятельств истории затопления, обнаружили неизвестные фотографии церквей и старые карты, — подводит предварительные итоги путешественник. Нанесены координаты почти двух десятков старых поселений: казачьей станицы Бузуново, сёл Усть-Сыда, Анаш, Беллык, Усть-Ерба, деревень Биря, Быскар, Кокорево и других » .
Сейчас вода в водохранилище сильно упала, и на месте старой Усть-Ербы стали видны фундаменты домов: две улицы деревянных столбиков, вкопанных в землю. Но от Бузунова и Батени остался лишь рыхлый песок.
« Страшно. Нужно каждой деревне ставить памятный крест как символ распятия малой Родины. И всем миром создавать музей затопленных деревень: серп, найденный на месте бывшей Усть-Ербы, — первый экспонат. Думаю, что такой музей должен быть в городе Дивногорске, как бы рождённом затопленными деревнями » , — делится своими планами Черников.
В копилку истории добавились новые рассказы старожилов. Только в Усть-Ербе путешественники пообщались более чем с 20 стариками, помнящими время до прихода «большой воды». Отношение у них неоднозначное — с одной стороны, люди получили взамен старых халуп современные и просторные квартиры, бесперебойное электроснабжение (раньше лишь иногда включали дизель, работавший от трофейного двигателя с немецкого танка «Тигр»), водопровод и другие блага цивилизации. Но потеряли красоту природы, сельский дух и свой многовековой уклад.
Имевшее перспективу стать районным центром село, где проживало более тысячи человек, — с огромной школой, объектами соцкультбыта, развитой экономикой, — превратилось в заурядную деревню с давно утраченной претензией на посёлок городского типа.
Исторический дайвинг
Летом в планах экспедиционного центра РГО СФО — более масштабная экспедиция: предстоит подняться на яхтах по Красноярскому водохранилищу и исследовать месторасположение затопленных сёл и деревень. Подводные пловцы и водолазы, имеющие опыт глубоководных погружений, будут искать стены каменных церквей и установленные в них старинные, 1909 года, геодезические знаки.
«Занимаемся подготовкой парусной регаты. Есть вполне достоверные сведения, что при затоплении уцелела Комская церковь, и в 1970-х годах, при сбросе воды, над поверхностью водохранилища выступала её колокольня. Каменные церкви сохранились также в сёлах Караульный Острог, Дербино, Езагаш, Кривошеино и Анаш. Нырнём и поищем » , — делится планами Черников.
А в районе горы Толгат Балахтинского района, неподалёку от Караульного острога, можно было бы поставить часовню на воде. Кузнечный художник Егоров уже работает над проектом типового памятного знака, который предполагается устанавливать около мест расположения затопленных поселений.
Главная цель нашего проекта — сохранить в народе память об истории и культуре затопленных Красноярским водохранилищем деревень. Этому должен предшествовать важный и самый трудоёмкий этап — исследование дна водоёма, фиксация координат объектов, их описание. Сейчас мы обсуждаем аспекты взаимодействия с краевой Федерацией парусного спорта.
Для работы под водой будут привлекаться не только любители, но и профессиональные водолазы с необходимым оборудованием. Мы рассчитываем на участие в проекте и Красноярской митрополии РПЦ. Когда будет точно определено местоположение затопленных церквей и храмов, водолазы постараются поднять фрагменты зданий, которые планируется передать в местные музеи.
Духовная составляющая всей этой задумки, пожалуй, не менее важна. Совместно с МЧС обдумываются варианты установки памятных бакенов на водной поверхности водохранилища. Наш общий долг — сохранить память и уважение к нашим землякам, которым пришлось покинуть свою малую Родину, чтобы Красноярская ГЭС стала одним из основных производителей электроэнергии в Сибири. Создание музея затопленных поселений — главный результат проекта.
Источник: krsk.aif.ru